2. ДРЕВНЯЯ СОКРОВИЩНИЦА

    - Это не сад, - сказала Сьюзен внезапно, - а замок с
внутренним двором.
    - Пожалуй, ты права, - согласился Питер. - Вот остатки
башни. Здесь должна быть лестница наверх. А эти широкие и низкие
ступени вели к дверям в главный зал.
    - Давным-давно, если судить по тому, как это выглядит, -
сказал Эдмунд.
    - Да, очень давно, - отозвался Питер. - Хотелось бы узнать.
кто и когда жил в этом замке.
    - Он вызывает у меня странное чувство, - сказала Люси.
    - Да, Лу? - Питер обернулся и пристально поглядел на нее.
    - И со мной творится что-то похожее. Это самое удивительное из
всего, что случилось в этот странный день. Интересно, где мы, и
что все это значит?
    Разговаривая, они пересекли двор и прошли через дверной проем
туда, где раньше был зал. Теперь зал тоже походил на двор, крыша
разрушилась, а пол зарос травой и маргаритками, но зал был короче
и уже, чем двор. а стены его - выше. В дальнем конце зала было
подобие террасы, приподнятой на три фута от пола.
    - Да, здесь был зал, - сказала Сьюзен. - А что это за терраса?
    - Глупышка, - взволнованно отозвался Питер, - разве ты не
понимаешь? Тут был помост, на нем стоял главный стол, где сидел
король и знатные лорды. Можно подумать, ты забыла, как мы были
королями и королевами и сидели на таком же помосте в нашем большом
зале.
    - В нашем замке в Кэр-Паравеле, - продолжила Сьюзен
мечтательно и немного нараспев, - в устье Великой реки, в Нарнии.
Как я могла забыть?
    - Вот бы это вернуть! - воскликнула Люси. - Мы можем
вообразить, что находимся в Кэр-Паравеле. Этот зал очень похож на
тот. где мы пировали.
    - К несчастью, без пира, - заметил Эдмунд. - Становится
поздно. Посмотрите, какие длинные тени. И похолодало.
    - Чтобы провести здесь ночь, - сказал Питер, - нужен костер.
Спички у меня есть. Пойдемте, попробуем набрать сухого хвороста.
    Все согласились с ним и ближайшие полчаса были очень заняты. В
саду не было подходящего хвороста. Они попытали счастья с другой
стороны замка, выйдя из зала через маленькую боковую дверь и попав
в лабиринт каменных подъемов и спусков, которые были когда-то
коридорами и маленькими комнатами, а теперь заросли крапивой и
шиповником. Затем они нашли широкий пролом в крепостной стене и
шагнули в лес, где было куда темнее и росли большие деревья. Там нашлось
достаточно сухих веток, сучьев, высохших листьев и еловых шишек.
Они ходили несколько раз с охапками хвороста, пока не собрали на
помосте огромную кучу. Проходя в пятый раз, они нашли прямо рядом
с залом колодец. Он прятался в сорняках, но, когда дети немного
расчистили его, оказался чистым, свежим и глубоким. Вокруг него
сохранился остаток каменного парапета. Потом девочки пошли набрать
еще яблок, а мальчики разожгли в углу помоста костер. Они решили,
что тут самое теплое и уютное место. Они долго возились и
перепортили кучу спичек, но в конце концов огонь разгорелся. Потом
все четверо уселись спиной к стене и лицом к огню, и стали печь
яблоки, нанизав их на веточки. Но печеные яблоки без сахара не
слишком вкусны: пока они горячие, есть их трудно, а остывшие уже и
вовсе есть не стоит. Поэтому они довольствовались сырыми яблоками
и Эдмунд заметил, что теперь они уже не так плохо будут относиться
к школьным обедам. "Не говоря уже о толстом ломте хлеба с маслом",
- добавил он. Но в них проснулся дух приключений и никто не хотел
обратно в школу.
    Вскоре после того как яблоки были съедены, Сьюзен пошла к
колодцу, чтобы зачерпнуть воды и вернулась назад, неся что-то в
руке.
    - Смотрите, - сказала она сдавленным голосом, - что я нашла у
колодца, - и отдала Питеру то, что держала в руке. Казалось, она
вот-вот заплачет. Эдмунд и Люси взволнованно наклонились, чтобы
разглядеть лежащую у Питера на ладони маленькую яркую вещицу,
заблестевшую в свете костра.
    - Разрази меня гром, - сказал Питер, и его голос тоже зазвучал
как-то странно. Он протянул вещицу остальным.
    И все увидели шахматного коня - обычного по размеру, но
необычно тяжелого, потому что сделан он был из чистого золота.
Глазами коня были два крошечных рубина, вернее один, потому что
другой выпал.
    - Как он похож, - закричала Люси, - на одну из тех золотых
шахматных фигурок, которыми мы играли, когда были королями и
королевами в Кэр-Паравеле.
    - Не расстраивайся, Сью, - обратился Питер к другой сестре.
    - Я ничего не могу с собой поделать, - отозвалась Сьюзен. -
Все вернулось назад... О, какие это были прекрасные времена. Я вспомнила, как мы играли в шахматы с фавнами и добрыми
великанами, а в море пели русалки, и мой прекрасный конь...
    - Ну, - сказал Питер совсем другим тоном, - настало время всем хорошенько подумать.
    - О чем? - спросил Эдмунд.
    - Разве никто из вас не догадался, где мы? - задал вопрос
Питер.
    - Продолжай, продолжай, - сказала Люси. - Мне уже несколько
часов кажется, что это место хранит какую-то чудесную тайну.
    - Давай, говори, Питер, - отозвался Эдмунд, - мы слушаем,
    - Мы в развалинах Кэр-Паравела, - сказал Питер.
    - Но послушай, - воскликнул Эдмунд, - почему ты так решил?
Этот замок в развалинах уже многие годы. Посмотри на огромные
деревья прямо посреди ворот. Посмотри на камни. Ясно, что никто не
жил здесь сотни лет.
    - Я понимаю, - сказал Питер, - тут-то и вся сложность. Давайте
не будем об этом сейчас. Я хочу разобраться по-порядку. Первое.
Этот зал точно такого же размера и формы, что и зал в Кэр-
Паравеле. Вообразите, что над нами крыша, вместо травы мозаичный
пол и гобелены на стенах, и вы получите наш королевский
пиршественный зал.
    Никто не возразил.
    - Второе, - продолжал Питер. - Дворцовый колодец там же, где
был - немного южнее большого зала и точно такой же формы и
размера.
    Снова никто не ответил.
    - Третье. Сьюзен нашла одну из наших шахматных фигурок - или
они похожи как две капли воды.
И опять никто не ответил.
    - Четвертое. Разве вы не помните - мы занимались этим каждый
день пока не приехали послы из Тархистана - разве вы не помните,
как сажали сад у северных ворот Кэр-Паравела? Величайшая из лесных
нимф, сама Помона, пришла, чтобы наложить на него добрые чары. А
эти славные маленькие кроты, которые вскапывали землю? Вы забыли
старого смешного предводителя кротов, который говорил, опираясь на
лопату: "Поверьте мне, ваше величество, когда-нибудь вы очень
обрадуетесь этим плодам". И ведь он был прав!
    - Да, да, - воскликнула Люси и захлопала в ладоши. - Но
послушай, Питер, - начал Эдмунд. - Это все вздор.
    Начни с того, что мы не сажали деревья прямо в воротах. Не так
уж мы были глупы.
    - Нет, конечно, - ответил Питер, - но с тех пор сад разросся
до самых ворот.
    - И еще одно. - сказал Эдмунд, - Кэр-Паравел не был на
острове.
    - Да, этому я и сам удивляюсь. Но ведь тогда здесь был
полуостров - почти то же самое, что остров. Разве он не мог с тех
пор стать островом? Кто-то прорыл канал.
    - Подожди минуту, - прервал его Эдмунд. - Ты говоришь, с тех
пор. Но прошел только год, как мы вернулись из Нарнии. И ты
думаешь, что за один год замок может развалиться, огромный лес -
вырасти, а маленькие деревца, которые мы сами посадили,
превратиться в громадный старый сад? Это невозможно.
    - Вот что, - вступила в разговор Люси, - если это Кэр-Паравел,
то здесь, в конце помоста, должна быть дверь. Мы сейчас, наверно,
сидим к ней спиной. Помните - дверь в сокровищницу.
    - Вероятно, здесь нет двери, - сказал Питер, подымаясь. Стена
позади них была увита плющом.
    - Мы можем поискать, - Эдмунд взял сук, который они
приготовили для костра, и начал простукивать увитую плющом стену.
"Тук-тук" била палка по камню, и снова "тук-тук". Но внезапно
раздался совершенно другой звук: "бум-бум", - отозвалось дерево.
    - О, Боже, - воскликнул Эдмунд.
    - Надо очистить плющ, - сказал Питер.
    - Давайте отложим до утра, - предложила Сьюзен. - Если мы
останемся здесь на ночь, не хочется иметь за спиной открытую дверь
и огромную черную дыру, из которой может появиться что-нибудь
похуже сквозняка и сырости. И скоро стемнеет.
    - Сьюзен! Как ты можешь так говорить? - сказала Люси, бросая
на сестру укоризненный взгляд. Мальчики же были слишком
возбуждены, чтобы услышать Сьюзен. Они обрывали плющ руками,
обрезали его перочинным ножом Питера, пока тот не сломался. Тогда
они взяли нож Эдмунда. Скоро все вокруг было покрыто плющом и
наконец они расчистили дверь.
    - Заперта, конечно, - сказал Питер.
    - Но дерево сгнило, - возразил Эдмунд. - Мы быстро разломаем дверь на куски и будут отличные дрова. Давайте.
    Времени на это ушло больше, чем они ожидали, и прежде, чем они
закончили, спустились сумерки и над головой показались звезды.
Теперь не только Сьюзен чувствовала легкую дрожь. Мальчики стояли
над кучей расколотого дерева, вытирая руки и вглядываясь в
холодное темное отверстие.
    - Сделаем факел, - сказал Питер.
    - Какой в этом смысл? Эдмунд сказал... - начала Сьюзен.
    - Сейчас я уже ничего не говорю, - прервал ее Эдмунд, -мне
кажется, скоро все будет понятно. Спустимся вниз, Питер?
    - Мы должны спуститься, - ответил Питер, - приободрись.
Сьюзен. Не будем вести себя как дети, теперь, когда мы вернулись в
Нарнию. Ты королева здесь. А потом, кто из нас сможет заснуть, не
разрешив этой загадки?
    Они безуспешно пытались сделать факелы из длинных веток. Если
их держать горящим концом вверх, они гаснут, а если вниз, то
обжигают руки, а дым ест глаза. В конце концов пришлось взять
электрический фонарик Эдмунда; к счастью он получил его в подарок
на день рождения всего неделю назад и батарейки еще не сели.
Эдмунд шел первым и светил. За ним Люси, потом Сьюзен; Питер
замыкал шествие.
    - Я на верхней ступеньке, - сказал Эдмунд.
    - Сосчитай их, - предложил Питер.
    - Одна... две... три, - произносил Эдмунд, спускаясь вниз, и
так до шестнадцати. - Я уже в самом низу, - закричал он.
    - Тогда это действительно Кэр-Паравел, - сказала Люси. - Их
было шестнадцать. - Больше она ничего не говорила, пока все
четверо не собрались у подножия лестницы. Эдмунд медленно повел
фонариком по кругу.
    - О-о-о-о! - разом воскликнули дети.
    Теперь все поняли, что действительно находятся в древней
сокровищнице Кэр-Паравела, своего королевского замка. Посередине
шел проход (как в оранжереях), и с обеих сторон стояли, как
рыцари, охраняющие сокровища, богатые доспехи. Затем шли полки с
драгоценностями - ожерельями, браслетами, кольцами, золотыми
чашами и блюдами, брошами, диадемами и золотыми цепями.
Неоправленные камни громоздились как куча картофеля - алмазы,
рубины, карбункулы, изумруды, топазы и аметисты. На полу стояли
большие дубовые сундуки, окованные железом и запертые на висячие
замки. Было очень холодно и так тихо, что они слышали собственное дыхание. Драгоценности были так покрыты пылью, что дети,
узнав большинство вещей, с трудом признали в них драгоценности.
Место было грустное и немного пугающее, казалось, что все это
давным-давно заброшено. Несколько минут все молчали.
    Потом, конечно, они начали ходить взад-вперед и разглядывать
вещи. Это было похоже на встречу со старыми друзьями. Если бы вы
были там, вы услышали бы, как они восклицали: "Смотри! Наши
коронационные кольца... помнишь, когда мы впервые надели их?.. А я
думала, что эта маленькая брошь потерялась... Послушай, разве не в
этих доспехах ты был на турнире на Одиноких Островах?.. Ты
помнишь, гном сделал это для меня?.. Ты помнишь, как пили из этого
рога?.. Ты помнишь... Ты помнишь?.."
    Внезапно Эдмунд сказал: "Слушайте, надо поберечь батарейки.
Бог знает, как часто они будут нам нужны. Возьмем то, что мы хотим
и выйдем отсюда".
    - Мы должны взять подарки. - сказал Питер. Давным-давно он,
Сьюзен и Люси получили в Нарнии на Рождество подарки, которые
ценили больше, чем все остальное королевство. Только Эдмунд не
получил подарка, потому что не был с ними в те дни. (Это случилось
по его собственной вине, и об этом написано в другой книге).
    Все согласились с Питером и пошли к дальней стене
сокровищницы. Они были уверены, что там висят их подарки. Подарок
Люси был самый маленький - небольшая бутылочка. Она была сделана
не из стекла, а из алмаза и до половины наполнена волшебной
жидкостью, которая исцеляла все раны и все болезни. Люси молча, но
очень торжественно, взяла свой подарок, надела ремень через плечо
и снова почувствовала бутылку на боку, там, где она обычно висела
в старые дни. Подарок Сьюзен был лук со стрелами и рог. Лук и
колчан слоновой кости, полный хорошо оперенных стрел, были здесь,
но... "Сьюзен, - спросила Люси, - где же рог?"
    - Вот жалость-то, - сказала Сьюзен, подумав минуту, - я
вспомнила. Я брала его с собой в наш последний день в Нарнии,
когда мы охотились на Белого Оленя. Наверное, он потерялся, когда
мы вернулись в другое место, я имею в виду, в Англию.
    Эдмунд присвистнул. Это была обидная утрата, рог был
волшебный; когда бы вы ни затрубили в него и где бы вы ни были, к
вам приходила помощь.
    - Он пригодился бы здесь. - заметил Эдмунд.
    - Не беспокойся, - ответила Сьюзен, - у меня есть лук.
    - Тетива не сгнила, Сью? - спросил Питер.
    Наверно, в воздухе сокровищницы была какая-то магия - тетива
была в полном порядке. (Сьюзен лучше всего удавались стрельба из
лука и плавание.) Она моментально согнула лук и тронула тетиву.
Тетива запела, звук заполнил всю комнату. И этот звук больше чем
что-либо другое напомнил детям старые дни. Им вспомнились битвы,
охоты, пиры. Она разогнула лук и повесила колчан через плечо.
    Затем Питер взял свой подарок - щит с огромным алым львом и
королевский меч. Он дунул и слегка стукнул их об пол, стряхивая
пыль, надел щит на руку и повесил сбоку меч. Сначала он испугался,
что меч мог заржаветь в ножнах. Но все было в порядке. Питер
взмахнул мечом, и тот засверкал в свете фонарика.
    - Мой меч Риндон, - сказал он, - которым я убил Волка. В его
голосе появились какие-то новые интонации, чувствовалось, что он
снова Питер, Верховный Король. После минутной паузы все вспомнили,
что нужно беречь батарейки.
    Они поднялись по ступенькам, развели большой костер и легли,
тесно прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть. Земля была
жесткая, лежать было неудобно, но в конце концов все заснули.

4. ГНОМ РАССКАЗЫВАЕТ О ПРИНЦЕ КАСПИАНЕ

    Принц Каспиан жил в огромном дворце в центре Нарнии со своим
дядей Миразом, королем Нарнии, и тетей, рыжеволосой королевой
Призмией. Отец и мать его умерли, и сильнее всех Каспиан любил
свою няню, и хотя (ведь он был принц) у него были чудесные
игрушки, которые только что разговаривать не умели, больше всего
ему нравился тот час в конце дня, когда игрушки были убраны, а
няня рассказывала сказки.
    Он не слишком любил своих дядю и тетю, но дважды в неделю дядя
посылал за ним, и они около получаса прогуливались по террасе на
южной стороне замка. Однажды во время прогулки король сказал ему:
    - Ну, мальчик, скоро мы научим тебя скакать верхом и владеть
мечом. Ты знаешь, что у нас с тетей нет детей, так что похоже, ты
будешь королем, когда меня не станет. Доволен ты этим?
    - Я не знаю, дядя, - ответил Каспиан.
    - Не знаешь? - переспросил Мираз. - Хотел бы я знать, чего еще
может пожелать человек!
    - Но у меня все-таки есть одно желание.
    - Так чего же ты хочешь?
    - Я желаю... я желаю... я желал бы жить в старые дни, - сказал
Каспиан (он был тогда очень маленьким мальчиком).
    До сих пор король Мираз разговаривал с ним тем скучающим
тоном, каким разговаривают взрослые, когда совершенно уверены, что им неинтересен ответ, но тут внезапно он
пристально взглянул на Каспиана.
    - Да? О чем это ты? Какие старые дни ты имеешь в виду?
    - Разве вы не знаете, дядя? - начал Каспиан. - Тогда все было
по-другому. Звери умели разговаривать, в ручьях и деревьях жили
прелестные существа, наяды и дриады. Тогда были гномы, а в лесах -
очаровательные маленькие фавны с козлиными ножками. И...
    - Все это чушь, сказки для младенцев, - сказал король строго.
- Только для младенцев, слышишь? Ты слишком взрослый для такой
чепухи. В твои годы нужно думать о битвах и подвигах, а не о
детских сказках.
    - Но в те дни были битвы и подвиги, - возразил Каспиан, - и
чудесные приключения. Однажды появилась Белая Колдунья, сказала,
что она королева всей страны и сделала так, чтобы все время была
зима. А потом откуда-то пришли два мальчика и две девочки, они
убили Колдунью и стали королями и королевами Нарнии. Их звали
Питер, Сьюзен, Эдмунд и Люси. Их правление было долгим и
счастливым. Все это было потому, что Аслан...
    - А это кто? - спросил Мираз. Если бы Каспиан был немножечко
старше, то понял бы по дядиному тону, что умнее замолчать. Но он
продолжал весело болтать:
    - Разве вы не знаете? Аслан - великий Лев, который приходит из-
за моря.
    - Кто рассказывает тебе всю эту чепуху? - спросил дядя грозным
голосом. Каспиан в испуге ничего не ответил.
    - Ваше королевское высочество, - сказал король Мираз, выпустив
руку Каспиана, которую держал до сих пор, - я требую ответа.
Посмотрите мне в глаза. Кто рассказал вам эту ложь?
    - Ня... няня, - запинаясь, пробормотал Каспиан и разрыдался.
    - Прекрати этот шум, - сказал дядя. Он взял Каспиана за плечи
и слегка потряс. - Прекрати. И чтоб я никогда больше не слышал,
что ты разговариваешь - или даже думаешь - об этих дурацких
историях. Таких королей и королев не было никогда. Как может быть
два короля одновременно? И Аслан никогда не существовал. Нет таких
зверей, как львы. И не бывало никогда, чтобы животные
разговаривали. Ты слышишь меня?
    - Да, дядя, - всхлипнул Каспиан.
    - И не будем об этом больше, - сказал король. Затем подозвал
одного из лакеев, стоявших в дальнем конце террасы. и холодно
произнес; "Проводите его королевское высочество в его апартаменты
и немедленно пришлите ко мне няню его королевского высочества".
    На следующий день Каспиан понял, что натворил - няню отослали,
даже не разрешив ей проститься с ним, а ему сказали, что теперь у
него будет наставник.
    Каспиан очень скучал по няне и пролил много слез. Он был так
несчастен, что гораздо больше, чем обычно, думал о старых
временах. Каждую ночь ему снились гномы и дриады, и он пытался
заставить кошек и собак из замка разговаривать с ним. Но собаки
только виляли хвостами, а кошки мурлыкали.
    Каспиан был уверен, что возненавидит своего наставника, но
когда неделю спустя тот прибыл, то оказалось, что его невозможно
не полюбить. Это был самый маленький и самый толстенький из всех
людей, которых Каспиан когда-либо видел. Его длинная серебристая
острая борода спускалась до пояса, а коричневое, покрытое
морщинами лицо было мудрым, уродливым и добрым. Говорил он низким
голосом, глаза у него были веселые, и не узнав его как следует,
трудно было понять, когда он шутит, а когда серьезен. Звали его
доктор Корнелиус.
    Из всех уроков с доктором Корнелиусом Каспиану больше всего
нравилась история. До сих пор он знал историю Нарнии только по
няниным рассказам и теперь очень удивился, узнав, что его
королевский род недавно пришел в эту страну.
    - Предок вашего высочества, Каспиан Первый, - рассказывал
доктор Корнелиус, - был тем, кто завоевал Нарнию и сделал ее своим
королевством. Это он привел ваш народ в эту страну. Вы не
природные нарнийцы. Все вы тельмаринцы, то есть пришли из страны
Тельмар, что лежит далеко за Западными горами. Вот почему Каспиана
Первого называют Каспиан Завоеватель.
    - Скажите, доктор, - спросил Каспиан, - кто жил в Нарнии до
того, как мы все пришли сюда из Тельмара?
    - Не люди - вернее, очень мало людей - жили в Нарнии до того.
как тельмаринцы захватили ее, - ответил доктор.
    - Но чего завоевал мой пра-пра-предок?
    - Кого, а не чего. ваше высочество. Похоже, настало время
обратиться от истории к грамматике.
    - Еще немного, пожалуйста, - сказал Каспиан, - я имел в
виду - было ли сражение? Почему он называется Каспиан Завоеватель,
если он ни с кем не воевал?
    - Я сказал, что в Нарнии было очень мало людей, - произнес
доктор, странно поглядывая на маленького мальчика сквозь большие
очки.
    На мгновенье Каспиан смутился, а потом его сердце сильно
забилось. "Вы имеете в виду, - прошептал он, - что там
    были другие существа? Что все было как в этих историях? И
были?.."
    - Тише! - сказал доктор Корнелиус, наклонившись к Каспиану. -
Mh слова больше. Разве вы не поняли, что вашу няню отослали за то,
что она рассказывала о старой Нарнии? Королю это не нравится. Если
он узнает, что я раскрываю вам тайны, вас выпорют, а мне отрубят
голову.
    - Почему? - спросил Каспиан.
    - Настало время обратиться к грамматике, - произнес доктор
Корнелиус громким голосом. - Не будет ли ваше королевское
высочество так любезно открыть четвертую страницу "Грамматического
сада или Беседки морфологии, любезно открытой нежным умам" и
заняться семантическими экскурсами?
    И до самого обеда они занимались только существительными и
глаголами, но вряд ли Каспиан много выучил в этот день. Он был
слишком взволнован. Он был уверен, что доктор Корнелиус не стал бы
рассказывать так много, если бы не хотел рано или поздно
рассказать еще больше.
    И он не ошибся. Несколько дней спустя наставник сказал:
    "Сегодня я собираюсь дать вам урок астрономии. Глубокой ночью
две величественные планеты, Тарва и Аламбил, пройдут на расстоянии
одного градуса друг от друга. Такое их соединение не наблюдалось
уже две сотни лет, и вашему высочеству не удастся увидеть его
снова. Было бы хорошо, если бы вы пошли в постель немного раньше
обычного. Когда приблизится время наблюдать соединение звезд, я
приду и разбужу вас".
    Каспиан подумал, что это вряд ли связано со старой Нарнией, о
которой ему так хотелось услышать, но подняться ночью на башню
всегда интересно; он все же обрадовался и лег в постель с
уверенностью, что не уснет, но, конечно, мгновенно уснул, и ему
показалось, что не прошло и нескольких минут, как кто-то начал
ласково трясти его.
    Он сел в кровати и увидел, что комната залита лунным
светом. Доктор Корнелиус стоял рядом, одетый в плащ с капюшоном. В
руке он держал маленькую лампу. Тут Каспиан вспомнил, что они
собирались делать. Он вскочил и оделся. Была летняя, но довольно
прохладная ночь, поэтому он обрадовался, когда доктор дал ему
такой же плащ с капюшоном и пару теплых мягких туфель. Через
минуту, обутые и одетые так, чтобы их было не слышно и не видно в
темных коридорах, учитель и ученик покинули комнату.
    Каспиан прошел вслед за доктором по множеству коридоров,
поднялся по нескольким лестницам, и, наконец, через маленькую
дверь в башенке они вышли на плоскую площадку. С одной стороны
были башенные зубцы, с другой - крутой скат крыши, внизу -
тенистый и мерцающий дворцовый сад, над ними - звезды и луна. Они
подошли к двери, ведущей в центральную башню замка. Доктор
Корнелиус отпер ее, и они стали подниматься по темной винтовой
лестнице. Каспиан был сильно взволнован - раньше ему никогда не
разрешали тут ходить. Лестница была длинная и крутая, но когда они
вышли на крышу башни и Каспиан перевел дух, он не пожалел своих
трудов. Справа смутно виднелись Западные горы, слева блестела
Великая река, и было так тихо, что он слышал шум водопада у
Эобровой запруды в миле отсюда. Нетрудно было увидеть две звезды,
ради которых они пришли сюда. Звезды висели близко друг от друга
на южной стороне неба, и сияли ярко, как две маленькие луны.
    - Они должны столкнуться? - спросил Каспиан голосом, полным
благоговейного ужаса.
    - Ну, мой дорогой принц, - сказал доктор, - великие небесные
лорды слишком хорошо знают фигуры своего танца. Посмотри на них
внимательно. Их встреча счастливая, и она предсказывает удачу
грустному королевству Нарнии. Тарва, лорд Победы, приветствует
Аламбил, леди Мира. Для этого они и приблизились друг к другу.
    - Жаль, что дерево мешает рассмотреть хорошенько, - отозвался
Каспиан, - нам лучше было бы видно с Западной башни, хоть она и не
такая высокая.
    Доктор Корнелиус молчал, устремив взгляд на звезды. Потом
глубоко вздохнул и повернулся к Каспиану.
    - Здесь, - сказал он, - ты видишь то, что никогда не видел и
не увидит никто из живущих сейчас. Да, ты прав, с более низкой
башни видно лучше. Но я привел тебя сюда по другой причине.
    Каспиан посмотрел на него: лицо доктора было закрыто
капюшоном.
    - Достоинство этой башни в том, - продолжал он, - что под нами
шесть пустых комнат и длинная лестница, а дверь в башню заперта.
Здесь нас не подслушают.
    - Вы хотите мне рассказать что-то, что не могли рассказать
раньше? - спросил Каспиан.
    - Да, - ответил доктор, - но помни! Мы с тобой должны
разговаривать только здесь - на вершине Главной башни.
    - Я обещаю, - сказал Каспиан, - но говорите, пожалуйста.
    - Слушай, - начал доктор, - все, что ты знаешь о старой Нарнии
- правда. Это не страна людей. Это - страна Аслана, страна
проснувшихся деревьев и наяд, фавнов и сатиров, гномов и
великанов, речных богов и кентавров, страна говорящих зверей. Это
против них сражался первый Каспиан. Это вы, тельмаринцы, заставили
замолчать зверей, деревья и потоки, вы убили или изгнали гномов и
фавнов, а теперь пытаетесь изгнать и память о них. Король не
разрешает даже разговаривать об этом.
    - Как жалко, что мы это сделали. Я так рад, что старые дни
хотя бы были, даже если ничего не вернуть.
    - Многие из твоего народа втайне думают так же, - сказал
доктор Корнелиус.
    - Доктор, - спросил Каспиан, - почему вы говорите о моем
народе? Разве вы не тельмаринец?
    - Я? - спросил доктор.
    - Ну, по крайней мере, вы человек?
    - Я? - повторил доктор низким голосом, откинул капюшон и
Каспиан ясно увидел его лицо в лунном свете.
    Внезапно он осознал правду и понял, что мог бы догадаться и
раньше. Доктор Корнелиус был такой длиннобородый, низенький и
толстый. Два чувства смешались в Каспиане. Одно - ужас: "Он не
настоящий человек, не человек вообще, он - гном и привел меня
сюда, чтобы убить". И другое - полнейший восторг: "Есть еще
настоящие гномы, и я, наконец, вижу одного из них".
    - Теперь ты, наконец, угадал, - сказал доктор Корнелиус, -
вернее, почти угадал. Я не чистокровный гном, во мне есть и
человеческая кровь. Многие гномы спаслись в битвах и выжили,
обрили бороды, одели ботинки с высокими каблуками и стали
изображать из себя людей. Они смешались с тельмаринцами. Я один из
таких, только наполовину гном, и если
кто-нибудь из моих родичей, настоящих гномов, еще жив где-то в
лесах, он без сомнения сочтет меня предателем и будет презирать.
Но за все эти годы мы не забывали о нашем собственном народе, о
всех других счастливых созданиях Нарнии и давно Потерянных днях
свободы.
    - Я... я сожалею, доктор, - пробормотал Каспиан, - это не моя
вина.
    - Я говорю это отнюдь не в упрек вам, дорогой принц, -ответил
доктор. - Вы спросите, почему же я все-таки рассказываю об этом. У
меня есть две причины. Во-первых, мое старое сердце хранило эти
тайны так долго, что разорвалось бы, не шепни я вам. Во-вторых,
став королем, вы сможете помочь нам, ведь я знаю, что вы, хотя и
тельмаринец, любите старые времена.
    - Да, да, - сказал Каспиан, - а как я смогу вам помочь?
    - Вы можете быть добрым к таким, как я, потомкам гномов. Вы
можете собрать ученых магов и попытаться снова оживить деревья. Вы
можете исследовать все укромные уголки и дикие места в поисках
уцелевших фавнов, говорящих зверей или гномов.
    - Вы думаете, что кто-нибудь еще есть? - обрадованно спросил
Каспиан.
    - Я не знаю... я не знаю, - с глубоким вздохом ответил доктор.
- Иногда я боюсь, что никого нет. Я ищу их следы всю жизнь.
Временами мне кажется, что я слышу в горах барабан гномов. Иногда
по ночам в лесу мне чудится, что вдалеке мелькают танцующий фавн
или сатир, но когда я подхожу ближе, никого не оказывается. Я
часто отчаиваюсь, но всегда происходит что-то, что снова
пробуждает надежду. Я не знаю. И наконец, вы можете быть таким
правителем, каким был Верховный Король Питер в старину, а не
таким, как ваш дядя.
    - Так это правда, что были короли и королевы и Белая Колдунья?
- спросил Каспиан.
    - Конечно, правда, - сказал Корнелиус, - правление этих
королей было Золотым веком Нарнии. И страна никогда не забудет их.
    - Они жили в этом замке, доктор?
    - Нет, мой дорогой, этот замок появился не так давно. Его
построил ваш прапрадед. Когда два сына Адама и две дочери Евы были
коронованы самим Асланом, они жили в замке Кэр-Паравел. Никто из
живущих сейчас людей не видел этого благословенного места, и
возможно, теперь не найти даже его
развалин. Мы знаем, что замок был далеко отсюда, в устье Великой
реки, на самом берегу моря.
    - Ах! - вздрогнув, сказал Каспиан. - Вы имеете в виду Черные
леса? Там же... ну, вы знаете... там живут привидения.
    - Ваше высочество, вы говорите то, чему вас научили. Но это
ложь, истории, придуманные тельмаринцами. Там нет привидений. Ваши
короли страшно боятся моря, потому что не могут забыть, что во
всех преданиях Аслан приходит из-за моря. Они не хотят
приближаться к морю и не хотят, чтобы к нему приближались другие.
Они позволили вырасти огромным лесам, чтобы отрезать свой народ от
побережья. Они боятся лесов, потому что поссорились с деревьями.
От страха перед лесами они вообразили, что там полно привидений.
Король и вельможи, ненавидящие море и лес, сами верят в это и
поддерживают веру в других. Они чувствуют себя спокойнее, если
никто в Нарнии не осмеливается выходить к побережью и смотреть на
море - по направлению к стране Аслана, заре и восточному краю
мира.
    Несколько минут царило глубокое молчание. Затем доктор
Корнелиус сказал: "Пойдемте. Мы пробыли здесь достаточно долго.
Пора спуститься и идти спать".
    - Уже пора? - спросил Каспиан. - Мне бы хотелось разговаривать
об этом часами.
    - Нас начнут искать, если мы не спустимся, - сказал доктор
Корнелиус.

6. ЛЕСНЫЕ УБЕЖИЩА

    Теперь для Каспиана настали счастливейшие дни. В чудесное
солнечное утро, когда роса легла на траву, он вышел с барсуком и
двумя гномами, поднялся лесом к высокой седловине в горах и
спустился на залитый солнцем южный склон, откуда были видны
зеленые равнины Орландии.
    - Сначала мы пойдем к трем медведям Толстякам, - сказал Трам.
    Они вышли на полянку к старому дуплистому дубу, поросшему
мхом, и Боровик три раза стукнул лапой по стволу. Никто не
отвечал. Тогда он стукнул снова. И сиплый голос изнутри
проговорил: "Уходите, еще не время вставать". Когда же он постучал
еще раз, послышался шум, подобный небольшому землетрясению,
открылось что-то вроде двери и оттуда показались три толстых бурых
медведя, моргающих глазками. Когда им объяснили, в чем дело (это
заняло много времени, потому что они были очень сонными), они
согласились с Боровиком, что королем Нарнии должен быть сын Адама,
поцеловали Каспиана - что было не слишком приятно - и предложили
ему меда. Каспиану не хотелось есть мед без хлеба в такой ранний
час, но он понимал, что отказываться невежливо. Потом пришлось
отмывать руки и лицо.
    Затем они продолжили свой путь и шли, пока не очутились среди
высоких буковых деревьев. Тут Боровик позвал: "Тараторка!
Тараторка!", и они увидели белку, которая перепрыгивала с ветки на
ветку, пока не оказалась над их головами. Это была рыжая белка,
великолепнейшая из всех, когда-либо виденных Каспианом. Она была
значительно крупнее простых немых белок из дворцового сада,
размером с терьера, и когда вы глядели ей в глаза, то сразу
понимали, что она умеет говорить. Трудность же заключалась в том,
чтобы остановить ее; как все белки, она была болтушкой. Она сразу
же приветствовала Каспиана и спросила, любит ли он орехи. Каспиан
поблагодарил и сказал, что любит. Когда Тараторка ускакала, чтобы
принести орехи, Боровик шепнул Каспиану: "Смотри не туда, а в
другую сторону. Среди белок считается дурным тоном глядеть, как
кто-то идет к своим запасам (как будто ты хочешь узнать, где
они)". Тараторка вернулась с орехами, Каспиан их съел, а она
спросила, не передать ли весть о нем остальным. "Ведь я могу
передвигаться, не касаясь лапами земли", - сказала она. Боровик и
гном согласились, что это отличная идея, и надавали ей множество
поручений к существам со страннейшими именами. Она должна была
передать им приглашение на пир и совет на Танцевальной поляне
через три ночи. "Скажи об этом и медведям Толстякам, - добавил
Трам, - а то мы забыли предупредить их".
    Потом они пошли к семи братьям из Шуршащего леса. Трам повел
их назад к горной седловине, а потом вниз на
восток по северному склону, к мрачной прогалине среди камней и
елей. Шли они очень тихо, и внезапно Каспиан почувствовал, что
земля дрожит под его ногами, как будто внизу кто-то орудует
молотом. Трам подвел их к плоскому камню размером с днище от бочки
и постучал по нему ногой. Через некоторое время камень сдвинулся и
открылась темная круглая дыра, из нее вырвался горячий воздух и
показалась голова гнома, очень похожего на Трама. Они долго
разговаривали. гном, похоже, удивился больше, чем белка или
медведи, но в конце концов всю компанию пригласили спуститься. Они
шли вниз по темной лестнице, пока не увидели свет. Это был
пылающий горн. Пещера оказалась кузницей. В ней протекал подземный
ручей. Двое гномов стояли у кузнечных мехов, третий удерживал
щипцами на наковальне кусок раскаленного докрасна металла,
четвертый бил по нему молотом, а еще двое, вытирая маленькие
мозолистые руки о засаленную тряпку, спешили навстречу гостям.
Потребовалось некоторое время, чтобы убедить их, что Каспиан друг,
а не враг, но в конце концов они закричали хором: "Да здравствует
король!" - и сделали всем замечательные подарки - кольчуги, шлемы
и мечи. Барсук отказался от таких подарков, заметив, что он зверь,
и если уж когти и зубы не могут сохранить его шкуру в целости, то
ее и сохранять не стоит. Выделка вооружения была отличная, и
Каспиан счастлив был получить меч, сделанный гномами, вместо
своего, казавшегося рядом с ним топорно сработанной игрушкой.
Семеро братьев (они были Рыжими гномами) обещали прийти на
Танцевальную поляну.
    Немного позже Каспиан с провожатыми добрались до сухого
каменистого ущелья, где была пещера пяти Черных гномов. Они тоже
удивились, увидев Каспиана, но в конце концов старший из них
сказал: "Если он против Мираза, мы признаем его королем". А другой
добавил: "Давай поднимемся выше в горы. Там живут пара Людоедов и
Ведьма. Мы можем привести их к тебе".
    - Нет, не надо, - ответил Каспиан.
    - И я думаю, что не надо, - сказал Боровик, - мы не хотим,
чтобы на нашей стороне были такие существа. - Никабрик не
согласился, но Трам и барсук победили в споре. Каспиан был
потрясен тем, что не только хорошие, но и ужасные создания из
старой Нарнии еще имеют потомков.
    - Аслан не будет с нами, если мы приведем этот сброд, - сказал
Боровик, когда они вышли из пещеры Черных гномов.
    - А-а, Аслан! - проговорил Трам насмешливо. - Куда вероятней,
что с вами не будет меня.
    - А ты веришь в Аслана? - спросил Каспиан Никабрика.
    - Я верю в кого угодно и во что угодно, - ответил Никабрик, -
если оно уничтожит проклятых тельмаринских варваров или выгонит их
из Нарнии. Кто угодно или что угодно. Аслан или Белая Колдунья.
    - Тише, тише, - сказал Боровик. - ты не знаешь, что говоришь.
Она была врагом куда худшим, чем Мираз и все его племя.
    - Но не для гномов, - возразил Никабрик.
    Следующий их визит был гораздо приятней. Когда они спустились
пониже, горы уступили место большой долине или лесистому ущелью с
быстрой речкой внизу. Берег ее зарос наперстянкой и шиповником, а
воздух был полон жужжания пчел. Боровик позвал: "Гленсторм!
Гленсторм!", и Каспиан услышал звук копыт. Он становился все
cpnlwe и громче, пока наконец не задрожала вся долина и не
показались, топча заросли, самые благородные из всех созданий, уже
виденных Каспианом - великий кентавр Гленсторм и три его сына.
Каштановые бока Гленсторма блестели, а широкую грудь покрывала
золотисто-рыжая борода. Он был пророк и звездочет и знал, что они
придут.
    - Да здравствует король! - воскликнул он. - Я и мои сыновья
готовы к войне. Когда будет битва?
    До сих пор ни Каспиан, ни остальные не думали всерьез о войне,
они планировали набеги на фермы и нападения на охотников,
забредших слишком далеко на дикий юг. В основном они думали только
о том, чтобы просуществовать самим в лесах и пещерах и постепенно
возродить в укрытии старую Нарнию. Но после слов Гленсторма все
задумались.
    - Вы имеете в виду настоящую войну, чтобы выгнать Ми-раза из
Нарнии? - спросил Каспиан.
    - А что же еще? - сказал кентавр. - Для чего еще ваше
величество одевается в кольчугу и препоясывается мечом?
    - Это возможно, Гленсторм? - спросил барсук.
    - Время подошло, - ответил кентавр. - Я наблюдал звезды,
барсук, ибо мое дело наблюдать, как ваше - помнить. Тарва и
Аламбил встретились на небесных просторах, а на земле сын Адама
еще раз поднялся, чтобы править зверями и давать им имена. Час
настал. Наш совет на Танцевальной поляне должен быть военным
советом. - Он сказал это так, что Каспиан и все остальные согласились не раздумывая: теперь они
поверили, что смогут выиграть войну и непременно должны ее начать.
Была уже середина дня, поэтому они расположились на отдых у
кентавров и ели то, что обычно едят кентавры - овсяное печенье,
яблоки, зелень, вино и сыр.
    Следующее место, куда они собрались, было очень близко, но им
пришлось идти кружным путем, чтобы обогнуть селение, где жили
люди. Был уже вечер, когда они попали на источающие тепло ровные
поля, окруженные изгородями. Боровик остановился у отверстия
маленькой норы в покрытой зеленью насыпи и позвал. Из норки
высунулся тот, кого Каспиан меньше всего ожидал увидеть -
говорящий Мыш. Он был, конечно, больше обычных мышей, и когда
стоял на задних лапах, достигал фута в высоту. Уши у него были
почти такие же длинные, как у кролика (хотя и гораздо шире). Звали
его Рипичип, и характер у него был веселый и воинственный. На боку
он носил шпагу и закручивал свои длинные бакенбарды наподобие
усов, "Нас тут двенадцать, ваше величество, - сказал он, лихо и
грациозно кланяясь, - и я предоставлю весь мой отряд в ваше
неограниченное распоряжение". Каспиан с трудом подавил смех (и
преуспел в этом): он подумал, что Рипичип со всем отрядом легко
уместится в корзинке, которую сможет поднять любой.
    Долго можно еще перечислять тех, кого Каспиан встретил в этот
день - крота Землекопа, трех братьев Острозубов (они, как и
Боровик, были барсуками), зайца Камилло, ежа Колючку. Наконец они
смогли отдохнуть у родника на краю ровной травянистой полянки,
окруженной высокими вязами. От вязов поперек полянки уже легли
длинные тени, потому что солнце садилось: маргаритки закрылись, а
грачи полетели устраиваться на ночлег. Они поужинали тем, что
принесли с собой, и Трам раскурил трубку (Никабрик не курил).
    - Если бы мы смогли еще пробудить деревья и родники, то мы
сегодня славно бы потрудились, - сказал барсук.
    - А это можно сделать? - спросил Каспиан.
    - Нет, - ответил Боровик, - над ними у нас власти нет. С тех
пор как люди пришли в эту страну и стали валить деревья и
осушать ручьи, дриады и наяды впали в глубокий сон. Кто знает,
смогут ли они пробудиться снова? Это огромная потеря для нас.
Тельмаринцы ужасно боятся леса, и если деревья в гневе двинутся на
них, они от страха сойдут с ума и уберутся из Нарнии так быстро,
как только смогут.
    - Что за воображение у этих зверей! - сказал Трам, который не
верил во все это. - Зачем ограничиваться деревьями и источниками?
Не лучше ли, если и камни сами начнут бросаться в старого Мираза?
    Барсук только хмыкнул в ответ, и наступило такое долгое
молчание, что Каспиан уже почти заснул, когда ему показалось, что
из глубины леса доносятся слабые звуки музыки. Он решил, что это
ему снится и перевернулся на другой бок; но как только ухо его
коснулось земли, он услышал слабый топот или бой барабана. Он
поднял голову. Шум стал слабее, но музыка слышалась ясней. Похоже
было, что играют на флейтах. Каспиан увидел, что Боровик сидит,
уставившись в лес. Поляну заливала яркая луна; он проспал дольше
чем думал. Музыка все приближалась, но мотив был еще неясным, и
громче становился топот множества легких ног, и вот наконец из
леса на лунный свет вышли, танцуя, те, о ком Каспиан думал всю
свою жизнь. Они были чуть выше гномов, но более грациозные и
хрупкие. На курчавых головах виднелись маленькие рожки, верхняя
часть тела была обнажена и блестела в бледном свете, ноги были как
у коз.
    - Фавны! - вскакивая на ноги закричал Каспиан, и в этот момент
они окружили его. Им не пришлось долго объяснять ситуацию, и они
сразу же приняли Каспиана. И раньше чем он понял, что делает, он
закружился с ними в танце. Трам, хоть и двигался не так легко и
плавно, тоже танцевал, и даже Боровик неуклюже прыгал вместе со
всеми. Только Никабрик наблюдал молча, не сдвинувшись с места.
Фавны прыгали вокруг Каспиана, играя на свирелях. Их странные
лица, казавшиеся одновременно и печальными и веселыми,
приближались к его лицу; их было много - Ментиус и Обентиус,
Думнус, Волнус, Волтинус, Гирбиус, Нименус, Насунс и Осунс.
Тараторка привела всех.
    Когда Каспиан проснулся на следующее утро, он с трудом
поверил, что это был не сон; но трава была покрыта маленькими
отпечатками раздвоенных копытцев.

8. КАК ОНИ ПОКИНУЛИ ОСТРОВ

    - Итак, - сказал Трам (ибо, как вы поняли, именно он
рассказывал эту историю детям, сидевшим на траве в разрушенном
зале Кэр-Паравела), - итак, я положил пару корок хлеба в карман,
оставил все оружие, кроме кинжала, и на рассвете направился в лес.
Я тащился уже много часов, как вдруг услышал звук, который не
слышал никогда в жизни. Да, мне не забыть его. Воздух был наполнен
им, он был как гром, но более протяжный, прохладный и сладостный,
как музыка на воде, и такой сильный, что лес задрожал. И я сказал
себе:
    "Если это не Рог, назовите меня кроликом". И я удивился,
почему король не протрубил в него раньше...
    - В какое время это было? - спросил Эдмунд.
    - Между девятью и десятью часами. - ответил Трам.
    - Как раз тогда, когда мы были на станции! - воскликнули дети,
обмениваясь понимающими взглядами.
    - Пожалуйста, продолжайте, - сказала Люси гному.
    - Ну, как я уже сказал, я удивился, но продолжал идти так
быстро, как мог. Я шел всю ночь, а потом, когда уже наполовину
рассвело, рискнул (как будто у меня не больше разума, чем у
великана) пройти по открытому месту, чтобы срезать излучину реки.
Тут меня и поймали. И не армия, а напыщенный старый глупец,
охраняющий маленький замок - последний опорный пункт Мираза в этом
краю. Стоит ли говорить. что правды обо мне они не узнали, но я
гном, и этого было достаточно. Лилии и лилипуты, мне повезло, что
начальник оказался таким напыщенным глупцом. Любой другой просто
заколол бы меня, он же решил подвергнуть ужасному наказанию -
послать "к духам" по полному церемониалу. И затем эта юная леди
(он показал на Сьюзен) воспользовалась своим луком - это был,
позвольте сказать, отличный выстрел - и вот мы здесь. Но без моего
кинжала, который они забрали, - он выколотил трубку и снова ее
набил.
    - Боже мой, - сказал Питер, - так это Рог - твой собственный
Рог, Сью, - стащил нас со скамейки на платформе вчера утром!
Трудно поверить, хоть и ясно, что это так.
    - Не знаю, почему ты не веришь в это, - сказала Люси, -если
веришь в магию вообще. Разве не говорится во всех историях, как
магия переносит людей из одного места - или
из одного мира - в другой? Вспомните, когда волшебник в "Тысяче и
одной ночи" вызывает Джинна, тот приходит. Так же и мы пришли.
    - Да, - сказал Питер, - потому я и чувствую себя так странно,
что во всех этих историях есть кто-то в нашем мире, кто зовет, и
никто не задумывается, откуда приходит Джинн.
    - Теперь мы можем представить себе, что чувствует Джинн, -
захихикал Эдмунд. - Ей-богу, не так уж приятно знать, что ты
можешь быть высвистан таким образом. Это еще хуже, чем то, что наш
папа говорит о жизни во власти телефона.
    - Но ведь мы хотим быть здесь. - сказала Люси, - если этого
хочет Аслан.
    - Что же мы будем делать? - спросил гном. - Я думаю, что мне
лучше вернуться к королю Каспиану и сказать, что помощь не придет.
    - Как не придет? - удивилась Сьюзен. - Но ведь все получилось.
Мы здесь.
    - Гм... гм... да... я вижу это, - сказал гном (трубка его
потухла, он был сейчас слишком занят, чтобы чистить ее). - Но...
ну... я думаю...
    - Разве ты не видишь, что мы здесь, - воскликнула Люси,
    - Ты просто глуп.
    - Я уверен, что вы - те четверо детей из старых преданий,
    - произнес Трам, - и я, конечно, очень рад встретиться с вами.
Без сомнения, это очень интересно. Но... вы не обидитесь?..
    - и он снова умолк в раздумьи.
    - Продолжай и скажи то, что хочешь, - вставил Эдмунд.
    - Ну... не обижайтесь, - проговорил Трам, - поймите, король и
Боровик, и доктор Корнелиус ожидали - ну, как бы вам сказать -
помощи. Другими словами, я думаю, что они представляли вас
великими воинами. Конечно, мы обожаем детей и все такое, но в
данный момент, в середине войны... я уверен. вы и сами понимаете.
    - Ты имеешь в виду, что мы не годимся, - сказал Эдмунд,
краснея.
    - Прошу вас, не обижайтесь, - перебил гном, - я уверяю вас,
мои дорогие маленькие друзья...
    - Слушать, как ты называешь нас маленькими, это уж слишком, -
Эдмунд вскочил на ноги. - Похоже, ты не веришь, что мы выиграли
битву при Беруне. Можешь говорить все, что хочешь обо мне, потому
что я знаю...
    - Не выходи из себя, - перебил его Питер. - Давай лучше
подберем ему в сокровищнице новое вооружение и сами вооружимся, а
об этом поговорим после.
    - Я не понимаю зачем... - начал Эдмунд, но Люси прошептала ему
на ухо: "Не лучше ли сделать то, что говорит Питер? Ведь он -
Верховный Король. Я думаю, у него есть какая-то идея".
    Эдмунд согласился и, включив фонарик, все, вместе с Трамом,
снова спустились в прохладную тьму и пыльную роскошь сокровищницы.
    Глаза гнома заблестели, когда он увидел богатства, лежавшие на
полках (ему пришлось встать на цыпочки), и он пробормотал про
себя: "Никабрику этого видеть нельзя". Они легко нашли кольчугу,
меч, шлем, щит, лук и колчан подходящего для гнома размера. Шлем
был медный, украшенный рубинами, рукоятка меча вызолочена: Трам за
всю свою жизнь не видел, а тем более не имел такого богатства.
Дети тоже надели кольчуги и шлемы. Для Эдмунда нашли меч и щит. а
для Люси лук; у Питера и Сьюзен были их подарки. Когда, позвякивая
кольчугами, они поднялись наверх, то чувствовали себя нарнийцами
больше, чем школьниками. Мальчики шли чуть позади, обсуждая
какой-то план. Люси слышала, как Эдмунд сказал: "Нет, позволь мне.
Ему будет куда обидней, если выиграю я, а если я буду побежден,
для нас урону будет меньше".
    - Хорошо, Эд, - отозвался Питер.
    Когда они вышли на дневной свет, Эдмунд повернулся к гному и
очень вежливо произнес: "Я хотел бы вас попросить. Детям не часто
выпадает шанс встретить такого опытного воина, как вы. Не
согласитесь ли вы немного пофехтовать со мной? Это будет очень
любезно с вашей стороны".
    - Парень, - сказал Трам, - мечи острые.
    - Я знаю, но мне же никогда не подобраться к вам, а вы
достаточно опытны, чтобы разоружить меня, не причинив вреда.
    - Это опасная игра, но если ты хочешь, я попытаюсь разок-
другой.
    Тут же сверкнули оба меча, все остальные соскочили с помоста и
стали поодаль. Это было стоящее дело, совсем не похожее на нелепый
бой мечами на сцене (или даже бой на шпагах, который лучше удается
в театре). Это был настоящий бой на мечах. Вы стараетесь ударить
противника по ногам,
потому что это единственная незащищенная часть тела. А когда бьет
противник, нужно подпрыгнуть так, чтобы удар пришелся под ногами.
Это давало гному преимущество, потому что Эдмунд был выше и должен
был наклоняться. У Эдмунда не было бы никаких шансов, бейся он с
Трамом двадцать четыре часа назад. Но с тех пор, как они попали на
остров, он дышал воздухом Нарнии, и весь опыт старых битв вернулся
к нему, и руки вспомнили прежние навыки. Теперь он был
действительно король Эдмунд. Оба бойца кружились и кружились, удар
следовал за ударом, и Сьюзен (которая так и не научилась любить
эти забавы) воскликнула: "Будь внимательней!" И затем так быстро,
что никто (кроме Питера, конечно) не понял, что произошло, Эдмунд
особым приемом повернул свой меч и выбил меч из руки гнома, а Трам
схватился за запястье.
    - Надеюсь, я не причинил вам боли, мой дорогой маленький друг?
- спросил Эдмунд, тяжело дыша, и пряча в ножны свой меч.
    - Я вижу, - сухо произнес Трам, - что вы знаете неизвестный
мне прием.
    - Конечно, - вступил в разговор Питер, - этим приемом можно
разоружить лучшего в мире бойца, если тот не знает его. Я думаю,
было бы справедливо дать Траму шанс в чем-нибудь еще. Не хотите ли
посостязаться в стрельбе с моей сестрой? Ведь в стрельбе не может
быть никаких уловок.
    - Да, вы шутники, - сказал гном. - Теперь я понимаю. Как будто
я после сегодняшнего утра не знаю, как она умеет стрелять. Но я
все же попытаюсь. - Он говорил сердито, но глаза его заблестели.
(У него была слава отличного стрелка.)
    Все пятеро вышли на открытое пространство.
    - Что будет целью? - спросил Питер.
    - Я думаю, яблоко, которое висит над стеной вот на той ветке,
- предложила Сьюзен.
    - Отлично, девица. - сказал Трам, - ты имеешь в виду то желтое
яблоко, которое висит в середине арки?
    - Нет. что вы. - ответила Сьюзен, - то красное, что висит
прямо над зубцом стены.
    Гном переменился в лице. "Больше похоже на вишню, чем на
яблоко", - пробормотал он, но вслух не сказал ничего.
    Они бросили жребий, кому стрелять первому (это очень
заинтересовало Трама - он никогда раньше не видел, как бросают
жребий с помощью монетки), и Сьюзен проиграла. Они
договорились стрелять с верхней ступеньки лестницы, которая вела
из зала во двор. Все смотрели, как он занял позицию, поднял лук и
приготовился стрелять.
    Зазвенела тетива. Это был отличный выстрел. Стрела прошла так
близко, что крошечное яблоко закачалось, а какой-то листок порхнул
вниз. Тогда Сьюзен подошла к верхней ступеньке и натянула лук. Она
и вполовину не наслаждалась этим состязанием так, как Эдмунд
предыдущим; она не сомневалась в исходе, но ей было жалко
побеждать того, кто только что проиграл. Гном с волнением
наблюдал, как она оттягивала тетиву до уха. Через мгновение
раздался слабый удар, он был хорошо слышен в тишине этого места -
яблоко, пробитое стрелой Сьюзен, упало на траву.
    - Отлично, Сью, - закричали дети.
    - Этот выстрел не лучше вашего, - сказала Сьюзен гному. - Я
думаю, что когда стреляли вы. подул слабый ветерок.
    - Это не так, - возразил Трам, - можешь не утешать меня. Я
знаю, что побежден честно, и даже не буду ссылаться на то, что
рубец от последней раны еще немного мешает мне, когда я отвожу
руку назад.
    - Вы были ранены? - спросила Люси. - Позвольте мне посмотреть.
    - Это зрелище не для маленьких девочек... - начал Трам, но
вдруг осекся. - Я снова собирался сказать глупость. Если твой брат
великий воин, а сестра - прекрасный лучник, то ты можешь оказаться
искусным врачом. - Он сел на ступеньки, снял кольчугу, спустил
рубашку, обнажив пропорционально сложенную волосатую и мускулистую
как у моряка руку, размером не больше руки ребенка. На плече была
грубая повязка. Люси размотала ее и под ней обнаружилась сильно
вспухшая и неприятно выглядевшая рана. "Бедный Трам, - сказала
Люси. - Какой ужас!" Затем она заботливо капнула одну-единственную
капельку из своего флакона.
    - Эй, что ты делаешь? - закричал Трам. Но как он ни
поворачивал голову, ни скашивал глаза и ни мотал бородой взад и
вперед, разглядеть плечо он не смог. Потом он попытался ощупать
его, и начал двигать рукой так, как будто пытался почесать место,
до которого не дотянешься. Затем помахал рукой, поднял ее, напряг
мышцы и наконец вскочил на ноги с криком: "Вереск и великаны! Не
болит! Как новенькая!" Он разразился смехом и сказал; "Я вел себя
как самый глупый из всех гномов. Я надеюсь, вы не обиделись?
Смиренно кланяюсь вашим величествам - смиренно кланяюсь. Благодарю за
спасение, исцеление, завтрак - и урок".
    Дети хором отозвались, что не стоит даже и говорить об этом.
    - А теперь, - сказал Питер, - если ты действительно решился
поверить в нас...
    - О, да, - воскликнул гном.
    - Тогда совершенно ясно, что мы должны делать. Мы должны
сейчас же присоединиться к королю Каспиану.
    - Чем скорее, тем лучше. Моя глупость уже отняла у нас целый
час.
    - Если идти тем путем, которым шел ты, это займет два дня, во
всяком случае у нас. Мы не можем идти день и ночь как вы, гномы, -
Питер повернулся к остальным. - Очевидно, то, что Трам называет
курганом Аслана, это сам Каменный Стол. Вы помните, что оттуда
полдня (или немного меньше) пути до брода у Беруны...
    - До моста у Беруны, - вставил Трам.
    - Там не было моста в наше время, - объяснил Питер. - И от
Беруны до Кэр-Паравела еще день с лишним. Если мы не торопились,
то обычно возвращались к чаю на второй день. Если идти быстро, то,
lnfer быть, мы придем за полтора дня.
    - Не забывайте, что все заросло лесом, - сказал Трам, - и
придется прятаться от врагов.
    - Послушайте, - вступил в разговор Эдмунд, - а зачем нам идти
тем путем, каким шел наш Дорогой Маленький Друг?
    - Если вы хорошо относитесь ко мне, не надо больше об этом,
ваше величество, - попросил гном.
    - Отлично, можно я буду говорить "наш Д.М.Д."?
    - Эдмунд, - сказала Сьюзен, - не дразни его.
    - Не беспокойся, девица, - я хотел сказать, ваше величество, -
усмехнулся Трам. - От насмешки волдыря не будет. (С тех пор они
часто называли его Д.М.Д., пока не забыли окончательно, что это
значило).
    - Как я говорил, - продолжал Эдмунд, - нам не обязательно идти
тем же путем. Почему бы не проплыть на юг до Зеркального залива?
Это сильно приблизит нас к Каменному Столу, а у моря мы будем в
безопасности. Если мы отправимся сейчас же, то попадем в залив до
темноты, поспим несколько часов, и ранним утром будем с Каспианом.
    - Важно знать побережье, - сказал Трам, - никто из нас ничего
не знает о Зеркальном заливе.
    - А что мы будем есть? - спросила Сьюзен.
    - Нужно взять с собой яблок, - предложила Люси. - И давайте
что-нибудь делать. Мы тут уже два дня, а еще ничего не сделали.
    - Почему бы снова не использовать мою шляпу, как корзину для
рыбы? - добавил Эдмунд.
    Они связали один из плащей как мешок и набили его яблоками.
Затем хорошенько напились из колодца (ведь до того, как они
пристанут к берегу, неоткуда будет взять пресную воду) и
отправились к лодке. Детям жаль было оставлять Кэр-Паравел. Хоть
он и был в развалинах, они все равно чувствовали себя там как
дома.
    - Д.М.Д. лучше сесть к рулю, - сказал Питер, - Эд и я
возьмемся за весла. Подождите минутку. Лучше снять кольчуги -
будет достаточно жарко. Девочки пусть сядут на нос и указывают
Д.М.Д. направление. Пока мы не пройдем остров, держите курс в
море.
    Вскоре зеленый лесистый берег острова был уже далеко позади,
очертания маленьких бухт и мысов сгладились, а лодка поднималась и
опускалась на тихой ряби. Море окружало их, и вдали казалось
голубым, а вокруг них зеленело и вспенивалось. Пахло солью, было
очень тихо, раздавался только шум воды, бьющейся о борта лодки, да
плеск весел и скрип уключин. Солнце грело все сильней.
    Люси и Сьюзен сидели на носу лодки, пытались достать руками до
воды, чувствовали себя превосходно и видели дно моря, устланное
чистым бледным песком с редкими пятнами пурпурных водорослей.
    - Как в старые времена, - проговорила Люси. - Ты помнишь наши
путешествия в Теревинфию и Гальму, к Семи Островам и к Одиноким
Островам?
    - Конечно, помню. - ответила Сьюзен, - и наш корабль
"Кристалл" с головой лебедя на носу и резными крыльями по бокам
палубы.
    - И шелковые паруса, и огромные фонари на корме.
    - И пиры на полуюте, и музыкантов.
    - А ты помнишь, как музыканты поднялись на мачту и играли на
флейтах так, что казалось, будто музыка звучит прямо с неба?
    Потом Сьюзен взяла у Эдмунда весло, а он сел рядом с Люси. Они
уже прошли остров и держались ближе к берегу, все такому же
лесистому и пустынному. Они старались не
вспоминать то время, когда не было лесов, дул легкий ветерок, а
вокруг были друзья.
    - Уф, до чего же изнурительная работа, - сказал Питер.
    - Можно я погребу немного? - спросила Люси.
    - Весла слишком велики для тебя, - коротко ответил Питер (не
потому, что злился, просто у него не хватало дыхания для
разговоров).

10. ВОЗВРАЩЕНИЕ ЛЬВА

    Держаться края оврага не так легко, как кажется. Пройдя
немного, они наткнулись на молодой еловый лесок, росший на самом
обрыве. Они попытались пройти напрямик, но это не удалось - так как
невозможно было идти быстро. Повернув назад, они выбрались из леса
и пошли в обход, но взяли слишком вправо, потеряли из виду скалы,
перестали слышать шум реки и испугались, что снова заблудились.
Никто не знал который час, но жара была ужасная.
    Когда они снова вышли к краю оврага (милей ниже по течению
реки), то увидели, что скалы на берегу уже не такие высокие. Скоро
они отыскали спуск в овраг и пошли по берегу речки. Но прежде все
отдохнули и напились воды. Никто уже не заговаривал о завтраке или
даже обеде у Каспиана.
    Они были правы, спустившись к реке, вместо того, чтобы идти
поверху. Теперь они были уверены, что идут в нужном направлении, и
не боялись больше заблудиться в лесу. Лес был старый, без всяких
тропинок и по нему трудно было идти напрямик, мешали заросли
ежевики, упавшие деревья, болотистые места и частый подлесок.
Овраг, где текла Стремнинка, тоже был не особенно приятен. Тем
более людям, которые торопятся. Если бы впереди их ждал пикник с
чаем, тогда другое дело. В овраге было все: грохочущие водопады,
серебристые каскады, глубокие, цвета янтаря озерца, замшелые
камни, мох на берегу, в который так приятно погрузиться по
щиколотку, разные папоротники, похожие на драгоценные камни
стрекозы; а иногда над головой пролетал ястреб и даже (как думали
Питер и Трам) один раз орел. Но детям и гному
хотелось поскорее увидеть Великую реку, Беруну, и дорогу к кургану
Аслана.
    Так они шли, и тропа становилась все круче и круче. Их
путешествие превращалось в альпинистский поход. Они преодолевали
опасные места со скользкими камнями и противными лужами в
расселинах, а внизу сердито ревела река.
    Можете быть уверены, они жадно всматривались в скалы на другом
берегу, ища расселину или место, где можно было бы подняться. Но
скалы оставались неприступными. Это сводило с ума: все понимали,
что на той стороне оврага их ждет короткая и легкая прогулка к
штаб-квартире Каспиана.
    Мальчики и гном мечтали теперь только о костре и жареной
медвежатине. Сьюзен не нравился такой план, ей хотелось "хоть куда-
нибудь продвинуться и выйти наконец из этого ужасного леса". Люси
была слишком усталой и расстроенной, чтобы участвовать в споре. Но
что бы они ни говорили, а сухих дров вокруг не было. Мальчики
засомневались, так ли уж противно есть сырое мясо. Трам заверил
их, что ужасно противно.
    Конечно, попытайся дети совершить такое путешествие несколько
дней назад, в Англии, они бы давно выбились из сил. Кажется, я уже
объяснял раньше, как они изменились в Нарнии. Даже Люси была
теперь, так сказать, всего на треть маленькой девочкой, первый раз
ехавшей в интернат, а на две трети - нарнийской королевой.
    - Наконец-то! - сказала Сьюзен.
    - Урра! - воскликнул Питер.
    Река сделала поворот, и перед ними развернулась широкая
панорама. Они увидели открытую равнину, тянущуюся до самого
горизонта, по ней вилась серебристая лента Великой реки. Они
видели то широкое и мелкое место на ней, которое раньше было
бродом у Беруны, теперь же ее берега соединял длинный арочный
мост. У дальнего конца моста был маленький городок.
    - Ей-Богу, - сказал Эдмунд, - мы сражались в битве при Беруне
именно там, где сейчас город!
    Это сильно приободрило мальчиков. Они почувствовали себя
лучше, глядя на то место, где сотни лет тому назад выиграли
великую битву, а вместе с ней и королевство. Питер и Эдмунд так
sbkejkhq| воспоминаниями, что забыли об усталых ногах и кольчугах,
давивших на плечи. Гному тоже было интересно.
    Теперь они смогли ускорить шаг. Идти становилось легче. Слева
еще были отвесные скалы, справа склон становился все более
пологим. Скоро овраг перешел в долину. Водопадов больше не было, и
внезапно они снова очутились в густом лесу.
    Неожиданно послышался звук - вззз - а потом как будто дятел
ударил клювом по стволу. Дети еще припоминали, когда (давным-
давно) они слышали этот звук и почему он им так не нравится, а
Трам уже кричал: "Ложитесь!" и тут же заставил Люси, оказавшуюся
рядом с ним, упасть в папоротники. Питер подумал, что это белка,
но заметив длинную крепкую стрелу, вонзившуюся в дерево прямо над
его головой, все понял. Он потянул Сьюзен вниз и упал сам, и тут
другая стрела с резким звуком пролетела над его плечом и
воткнулась в землю,
    - Быстрее! Быстрее! Назад! Ползите! - выпалил Трам. Они
повернулись и поползли наверх по склону сквозь папоротники и тучи
жужжащих мух. Стрелы пронзительно свистели вокруг них. Одна
ударилась о шлем Сьюзен и отскочила. Они поползли еще быстрее, с
них капал пот; согнувшись, они побежали. Мальчики держали в руках
мечи, хотя и боялись споткнуться о них. Обидно было подниматься на
холм, возвращаться туда, откуда только что пришли. Они уже не
могли больше бежать, даже ради спасения своей жизни. Задыхаясь,
они упали у водопада в сырой мох за большим валуном, и удивились,
поняв, как высоко забрались. Погони слышно не было.
    - Теперь все в порядке, - Трам сделал глубокий вдох. - Они не
стали обыскивать лес. Я думаю, это только часовые. Значит, внизу
аванпост Мираза. Булки и бутылки, однако же и тяжело нам пришлось.
    - Я должно быть совсем потерял голову, когда повел вас этим
путем, - сказал Питер.
    - Что вы, ваше величество, - возразил гном, - ведь это ваш
царственный брат, король Эдмунд, предложил плыть через Зеркальный
залив.
    - Боюсь, что Д.М.Д. прав, - согласился Эдмунд, искренне
забывший об этом.
    - С другой стороны, - продолжал Трам, - если бы мы пошли, как
шел я, то наткнулись бы на такой же аванпост, с теми же
последствиями. Путешествие через Зеркальный залив было наилучшим
вариантом.
    - Экий замаскированный комплимент, - сказала Сьюзен.
    - Хорошо замаскированный! - воскликнул Эдмунд.
    - Я уверена, что теперь мы должны идти вверх по оврагу, -
вступила в разговор Люси.
    - Ты герой, Лу, - отозвался Питер. - Ведь ты могла сказать: "Я
же говорила". Пойдемте.
    - Как только мы углубимся в лес, - заявил Трам, - говорите,
что хотите, а я зажгу костер и приготовлю ужин. Только отойдем
подальше отсюда.
    Нет нужды описывать, как они тащились назад по оврагу. Было
тяжело, но, как ни странно, все повеселели. Пришло второе дыхание,
слово "ужин" произвело чудодейственный эффект.
    Они еще засветло добрались до елового леса, причинившего им
столько неприятностей. Собирать хворост было очень утомительно, и
все обрадовались, когда вспыхнул костер и появились сырые и
грязные свертки с медвежьим мясом, показавшиеся бы отвратительными
любому, кто провел день в четырех стенах. Гном придумал
великолепное кушанье. Каждое яблоко (их осталось несколько штук)
обернули полоской мяса - как яблоки, запеченные в тесте, только
bleqrn теста было мясо - насадили на острую палочку и поджарили.
Сок пропитал мясо и напоминал яблочный соус, который подают к
жареной свинине. Медведи, питающиеся другими зверями, не слишком
вкусны, в отличие от тех, кто ест мед и фрукты. Яблоки придали
мясу такой вкус, что получилась роскошная еда. И не надо было мыть
посуду - можно было сразу лечь на спину и наблюдать за дымком из
трубки. Трама, вытянуть усталые ноги и поболтать.
    Они уже снова надеялись, что завтра найдут короля Каспиана, а
через несколько дней разобьют Мираза. Положение их не изменилось,
но все повеселели и один за другим быстро провалились в сон.
    Люси очнулась от самого глубочайшего сна, который только можно
себе вообразить, с чувством, что голос, который она любила больше
всего на свете, позвал ее. Сначала она подумала, что это ее отец,
потом - что Питер. Ей не хотелось вставать. Не потому, что она
чувствовала себя слишком усталой - напротив, она чудесно
отдохнула, и тело больше не болело - просто она была счастлива, и
ей было очень уютно. Она смотрела на нарнийскую луну (которая
больше нашей), на
звездное небо; там, где они разбили лагерь, деревьев было немного.
    - Люси, - снова позвал голос (не отца и не Питера). Она села,
трепеща от волнения, но без страха. Луна светила так ярко, что лес
был виден как днем, но выглядел более диким. Позади был ельник,
направо - зубчатые вершины скал на дальней стороне оврага, прямо
впереди - полянка, за ней на расстоянии полета стрелы росли
деревья. Люси пристально посмотрела на них.
    - Мне кажется, что они движутся, - сказала она себе, - и о чем-
то разговаривают.
    Сердце ее забилось, она встала и пошла к ним. На поляне
отчетливо слышался шум, какой деревья издают при сильном ветре, но
ветра не было. Все же это был не обычный шум листвы. Люси
чувствовала в нем какую-то мелодию, но не могла ухватить мотив,
как не могла уловить слов, которые говорили деревья прошлой ночью.
Это была ритмичная веселая мелодия, и, подойдя ближе, она
почувствовала, что ноги ее уже танцуют. Теперь не было сомнения в
том, что деревья двигались - туда и обратно, одно к другому, как в
сложном деревенском танце. ("Я уверена, - подумала Люси, - что
танец деревьев действительно должен быть очень деревенским
танцем".) Тут она оказалась среди них.
    Она увидела дерево, показавшееся ей сначала не деревом, а
высоким человеком с косматой бородой и зарослями волос. Люси не
испугалась: такое она видела и раньше. Но когда она опять
взглянула на него, он уже снова казался деревом, хотя и двигался.
Вы не смогли бы, конечно, разобрать ноги у него, или корни, потому
что, когда деревья движутся, они перемещаются не по поверхности
земли, они пробираются в земле, как мы по воде, когда идем вброд.
С каждым деревом, на которое она бросала взгляд, случалось то же
самое. Сперва они выглядели как дружелюбные, славные великаны и
великанши - таким лесной народ становится, когда добрая магия
призывает его к полной жизни - потом снова становились деревьями.
Когда они казались деревьями - это были странно очеловеченные
деревья, а когда выглядели людьми - это были ветвистые, покрытые
листвой люди. И все время продолжался странный, ритмичный,
шелестящий, прохладный, веселый шум
    - Они без сомнения почти проснулись, - сказала Люси. Она-то
совсем проснулась, даже больше, чем проснулась. Как будто в ней
самой пробудилось что-то новое.
    Люси бесстрашно шла между ними, танцевала, прыгала, перебегала
от одного гигантского партнера к другому. Но танец не захватил ее
полностью. Она стремилась к чему-то другому, к тому голосу, что
звал ее.
    Скоро она оставила деревья позади (так и не поняв до конца,
ветвей или рук касалась она в хороводе огромных танцоров,
склонявшихся к ней), вышла из переплетения света и тени и увидела
гладкую, как бы подстриженную поляну - вокруг нее-то и танцевали
деревья. А там - о радость! Перед ней был огромный Лев, сверкающий
в лунном свете, с громадной черной тенью позади.
    Он мог бы показаться каменным, если бы не движения его хвоста,
но Люси это не пришло в голову. Она бросилась к нему, даже не
задумавшись о том, был ли он настроен дружелюбно. Она чувствовала,
что сердце ее разорвется, если она потеряет хотя бы мгновение. И
вот Люси уже целовала его, обвив руками шею и зарывшись лицом в
чудную, густую, шелковистую гриву.
    - Аслан, Аслан, дорогой Аслан, - рыдала она. - Наконец-то.
Огромный зверь перекатился на бок так,-чтобы Люси поместилась
полусидя-полулежа между его передними лапами. Он нагнулся и языком
коснулся ее носа. Теплое дыхание обволокло ее. Она вглядывалась в
его огромное мудрое лицо.
    - Добро пожаловать, дитя, - произнес он.
    - Аслан, - сказала Люси, - ты стал больше.
    - Это потому, что ты стала старше, малышка, - ответил он.
    - А не ты?
    - Я - нет. Вырастая, ты будешь замечать, что и я становлюсь
больше.
    Она была так счастлива, что ей не хотелось даже разговаривать.
Но Аслан заговорил.
    - Люси, - сказал он, - мы не должны долго лежать здесь. У тебя
есть дело, и уже потеряно много времени.
    - Разве это не позор, - воскликнула Люси, - я действительно
видела тебя. Они не поверили мне. Они все...
    Откуда-то из глубины Аслана возник слабый намек на рычание.
    - Прости меня, - спохватилась Люси, поняв, что он имел в виду,
- я не хотела ругать других. Но ведь это не моя вина? Лев поглядел
ей прямо в глаза.
    - Аслан, - сказала она, - ты думаешь, что я виновата? Как я
могла... я не могла оставить всех и подниматься к тебе одна.
Как я могла? Не смотри на меня так... да, я знаю. что могла. С
тобой я не была бы одна. Как я должна была поступить? Аслан ничего
не сказал.
    - Ты имеешь в виду, - продолжала Люси беспомощно, - что все бы
исправилось - как-то? Но как? Пожалуйста, Аслан. Разве я должна
была знать?
    - Знать, что должно случиться, дитя? - сказал Аслан. - Нет.
Этого никто никогда не говорил. Люси всхлипнула.
    - Каждый может узнать, что случится, - продолжал он. - Если ты
сейчас пойдешь назад к остальным и разбудишь их, и скажешь, что
видела меня снова и все они должны встать и следовать за мной -
что случится? И это единственная возможность узнать.
    - Ты хочешь, чтобы я это сделала? - вздохнула Люси.
    - Да, малышка.
    - А другие тоже увидят тебя? - спросила Люси.
    - Не сразу, конечно, может быть, позднее.
    - Они не поверят мне! - воскликнула Люси.
    - Это не имеет значения.
    - Аслан, я так благодарна, что нашла тебя снова. Я думала, ты
позволишь мне остаться. Я думала, ты зарычишь и прогонишь всех
врагов - как в прошлый раз. А теперь все так ужасно.
    - Тебе это трудно, малышка, но ничто не повторяется дважды.
Ведь и раньше бывало трудно в Нарнии.
    Люси зарылась лицом в гриву Аслана, чтобы скрыться от его
взгляда. Должно быть, в его гриве тоже была магия. Она
почувствовала в себе львиную силу. Внезапно она села.
    - Прости, Аслан, - произнесла она, - я готова.
    - Теперь ты львица, - сказал Аслан. - И теперь возродится вся
Нарния. Иди. Нельзя терять время.
    Он поднялся и пошел величественно и бесшумно к танцующим
деревьям, сквозь которые она прошла; и Люси пошла с ним, положив
дрожащую руку на его гриву. Деревья пропустили их и на секунду
полностью приняли человеческий вид. Перед Люси промелькнули
прекрасные боги и богини, склоняющиеся перед Львом; через
мгновение они снова стали деревьями, еще склоняясь, и так
грациозно изгибая ветви и ствол, что их поклоны снова походили на
танец.
    - Теперь, дитя, - обратился к ней Аслан, когда они оставили
деревья позади, - я буду ждать здесь. Пойди и разбуди
остальных и скажи им, чтобы они следовали за тобой. Если они не
пойдут, ты должна следовать за мной одна.
    Ужасно будить четверых людей, которые старше тебя и очень
устали, чтобы сказать им то, чему они, возможно, не поверят, и
заставить их сделать то, что они наверняка не захотят. "Я не
должна раздумывать, я просто должна делать", - сказала себе Люси.
    Сначала она подошла к Питеру и потрясла его. "Питер, -
прошептала она ему на ухо, - проснись. Быстрее. Аслан здесь. Он
сказал, чтобы мы сейчас же следовали за ним".
    - Конечно, Лу. Куда ты захочешь, - сказал Питер неожиданно.
Она обрадовалась, но Питер немедленно перевернулся на другой бок и
снова заснул.
    Затем она попыталась разбудить Сьюзен. Сьюзен действительно
проснулась, но только для того, чтобы сказать самым раздраженным
взрослым голосом: "Тебе это приснилось, Люси. Ложись спать".
    Тогда она взялась за Эдмунда. Его было ужасно трудно
разбудить, и когда это ей наконец удалось, он в самом деле
проснулся и сел.
    - Что, - спросил он сердито, - о чем ты говоришь? Она
повторила все снова. Это было очень трудно, потому что с каждым
разом слова звучали все менее убедительно.
    - Аслан! - подпрыгнул Эдмунд, - Ура! Где?
    Люси повернулась туда, где видела ждущего льва, чьи терпеливые
глаза пристально глядели на нее. "Здесь", - показала она.
    - Где? - снова повторил Эдмунд.
    - Вот. Вот. Разве ты не видишь? Прямо перед деревьями. Эдмунд
некоторое время упорно смотрел, а потом сказал:
    "Там ничего нет. Тебя ослепил и спутал лунный свет. Знаешь,
так бывает. И мне показалось на минуту, что я что-то вижу. Это
оптический, ну как это называется?.."
    - Я вижу его все время, - сказала Люси. - Он сердито смотрит
на нас.
    - Тогда почему я не могу его увидеть?
    - Он сказал, что, может быть, вы не сможете.
    - Почему?
    - Не знаю. Он так сказал.
    - Ну что это такое, - вздохнул Эдмунд, - мне бы хотелось,
чтобы все это перестало тебе казаться. Но я уверен, что надо
разбудить остальных.

12. КОЛДОВСТВО И ВНЕЗАПНАЯ МЕСТЬ

    Между тем Трам и мальчики устремились в темную маленькую
каменную арку. ведущую внутрь Холма, и два барсука, стоявшие на
часах (Эдмунд смог разглядеть только белые полоски на их щеках),
сверкнули зубами и спросили ворчливыми голосами: "Кто идет?"
    - Трам, - ответил гном. - Веду Верховного Короля Нарнии из
далекого прошлого.
    Барсуки обнюхали руки мальчиков. "Наконец-то, - сказали они, -
наконец-то".
    - Дайте нам света, друзья, - попросил Трам. Барсуки достали
факел, Питер зажег его и протянул Траму. "Пусть ведет Д.М.Д., -
сказал он, - здесь мы не знаем дороги".
    Трам взял факел и пошел в темный туннель. Он был холодный,
черный, покрытый плесенью и паутиной. Время от времени в свете
факела вспархивали летучие мыши. Мальчики (с того самого утра на
железнодорожной станции они были все время на открытом воздухе)
почувствовали себя как в ловушке или тюрьме.
    - Питер, - прошептал Эдмунд, - посмотри на эту резьбу на
стенах. Разве она не выглядит старой? Но мы старше, чем она. Когда
мы были здесь в последний раз, ее еще не сделали.
    - Да, - сказал Питер, - это кого угодно заставит задуматься.
Гном шел прямо, затем повернул направо, затем налево. спустился
вниз на несколько ступенек, снова пошел налево. Наконец, они
увидели впереди свет - свет из-под двери центральной комнаты, и
услышали голоса, звучавшие очень сердито. Кто-то говорил так
громко, что заглушил звуки их шагов.
    - Не издавайте ни звука, - прошептал Трам, - послушаем минуту.
- Все трое встали у самой двери.
    - Вы все хорошо знаете, - произнес голос ("Это король", -
шепнул Трам), - почему мы не протрубили в Рог на рассвете. Разве
вы забыли, что Мираз напал на нас сразу после ухода Трама и мы
сражались не на жизнь, а на смерть больше трех часов. Я протрубил,
как только наступила передышка.
    - Мне трудно это забыть, - раздался сердитый голос, - ведь мои
гномы приняли на себя главный удар, и пал каждый пятый. ("Это
Никабрик", - объяснил Трам).
    - Стыдись, гном, - вступил низкий голос ("Боровик", - сказал Трам). - Мы все делали так же много, как гномы, и никто не
сделал больше короля.
    - Рассказывайте ваши сказки, - ответил Никабрик. - То ли в Рог
протрубили слишком поздно, то ли в нем нет магии, но помощь не
пришла. Ты - великий грамотей, ты, волшебник, ты, всезнайка, разве
не ты советовал возложить наши надежды на Аслана, короля Питера и
всех остальных?
    - Я должен признать... я не могу отрицать этого... я глубоко
огорчен результатами операции, - послышался ответ. ("Это должен
быть доктор Корнелиус", - шепнул Трам).
    - Говоря прямо. - сказал Никабрик, - твой кошель пуст, яйца
протухли, рыба не поймана, обещания нарушены. Теперь встань в
сторонку и дай делать дело другим. И это потому...
    - Помощь придет, - прервал его Боровик. - Я стою за Аслана.
Имейте терпение, берите пример со зверей. Помощь придет. Быть
может, она уже у дверей.
    - Фу! - проворчал Никабрик. - Вы, барсуки, хотите заставить
нас ждать до тех пор, пока рак на горе свистнет. Я скажу тебе, что
мы не можем ждать. Еда на исходе; в каждой стычке мы теряем
больше, чем можем себе позволить; наши сторонники разбегаются.
    - А почему? - спросил Боровик. - Я скажу тебе почему. Потому
что все шумят о том, что мы позвали короля из старины, и король не
ответил. Последние слова Трама перед тем, как он ушел (быть может,
навстречу смерти), были: "Если вы будете трубить в Рог, то армии
не надо знать, почему вы трубите и на что надеетесь". Но, похоже,
что все узнали в тот же вечер.
    - Лучше бы ты сунул свое серое рыло в осиное гнездо, чем
сказал, что я болтун, - отозвался Никабрик. - возьми свои слова
назад, или...
    - Остановитесь, вы оба, - сказал король Каспиан, - я хочу
знать, что Никабрик предлагает делать. Но перед этим я хочу
понять, кто эти двое незнакомцев, которых он привел на наш совет и
которые стоят здесь, держа уши открытыми, а рты закрытыми.
    - Это мои друзья, - сказал Никабрик. - И сам ты здесь только
потому, что ты друг Трама и барсука. А у этого старого глупца в
черном одеянии какое право быть здесь, кроме того, что он твой
друг? И почему я единственный не могу привести своих друзей?
    - Его величество - король, которому ты присягал на верность, -
сурово произнес Боровик.
    - Придворные манеры, придворные манеры, - проворчал Никабрик,
- в этой норе мы можем разговаривать откровенно. Ты знаешь - и он
сам знает - что этот тельмаринский мальчик. если мы не поможем ему
выбраться из ловушки, в которой он сидит, перестанет быть чьим-
либо королем через неделю.
    - Возможно, ваши новые друзья, - сказал Корнелиус, -
предпочтут говорить сами за себя? Скажите, кто вы, и зачем вы
здесь?
    - Почтеннейший господин доктор, - произнес тоненький хныкающий
голос. - если угодно вашей милости, я только бедная старая женщина
и очень обязана их почтеннейшему гномству за дружбу. Его
величество, да будет благословенно его прелестное лицо, может не
опасаться старой женщины, которая согнулась от ревматизма и не
имеет даже пары щепок для очага. Я кой-чего смыслю - не так,
конечно, как вы, господин доктор, - в маленьких заклинаниях и
ведовстве, и я рада буду использовать их против ваших врагов, с
согласия всех присутствующих. Ибо я ненавижу их. О, да. Никто не
ненавидит их сильнее меня.
    - Это очень интересно и... э-э-э... удовлетворительно, -
сказал доктор Корнелиус. - Мне кажется, я понял, кто вы, мадам.
Никабрик, возможно, ваш друг, тоже расскажет что-нибудь о себе?
    Тусклый серый голос, от которого все существо Питера
содрогнулось, ответил: "Я голоден. Меня мучит жажда. Когда я
вопьюсь зубами, я не отпущу, пока не умру, и даже после смерти
придется вырезать то, что я схватил, из тела моего врага и
похоронить вместе со мной. Я могу поститься сто лет и не умереть.
Я могу лежать сто ночей на льду и не замерзнуть. Я могу выпить
реку крови и не лопнуть. Покажите мне ваших врагов".
    - И в присутствии этих двух ты хотел обсуждать свой план? -
спросил Каспиан.
    - Да, - ответил Никабрик, - с их помощью я хотел осуществить
его.
    Минуту-другую Трам и мальчики слышали, как Каспиан и двое его
друзей говорят приглушенными голосами, но не могли разобрать слов.
Затем Каспиан заговорил громко.
    - Ну, Никабрик, мы выслушаем твой план.
    Пауза была столь длинной, что мальчики удивились, почему Никабрик не начинает, когда же он начал, то заговорил так тихо,
как будто ему самому не слишком нравилось то, что он говорил.
    - Все доказывает, - невнятно проговорил он, - что никто из нас
не знает правды о древних днях Нарнии. Трам не верил ни в одну из
этих историй. Я был готов подвергнуть их испытанию. Мы испробовали
сначала Рог и потерпели неудачу. Если есть Верховный Король Питер,
и королева Сьюзен, и король Эдмунд, и королева Люси, они либо не
услышали нас, либо не смогли прийти, либо они наши враги...
    - Или они в пути, - вставил Боровик.
    - Ты можешь говорить так до тех пор, пока Мираз не пустит нас
всех на корм своим собакам. А я скажу, что мы испробовали одно
звено в цепочке старых легенд, и это не принесло нам добра.
Отлично. Когда ломаются мечи, вытаскивают кинжалы. Истории, кроме
древних королей и королев, рассказывают нам и о других силах. Что,
если мы позовем их?
    - Если ты имеешь в виду Аслана, - сказал Боровик, - то все
равно - позвать его или королей. Они были его слугами. Если он не
пошлет их (а я не сомневаюсь, что пошлет), то придет ли он сам?
    - Нет. Ты прав в том, - продолжал Никабрик, - что Аслан и
короли приходят вместе. Либо Аслан умер, либо он не на нашей
стороне. Либо кто-то, более сильный, задерживает его. И если он
придет - как мы узнаем, друг ли он нам? По всему, что известно, он
не всегда был хорошим другом гномов. И даже не всех зверей.
Вспомни волков. И, кроме того, как я слышал, он был в Нарнии
только однажды и недолго. Ты можешь исключить Аслана из расчетов,
Я думаю кое о ком другом.
    Никто не ответил, и в течение нескольких минут было так тихо,
wrn Эдмунд слышал сопение и хриплое дыхание барсука.
    - Кого ты имеешь в виду? - спросил наконец Каспиан.
    - Я имею в виду силу, которая, если истории говорят правду,
настолько больше Аслана, что держала Нарнию в чарах многие годы.
    - Белая Колдунья! - закричали одновременно три голоса, и по
шуму Питер догадался, что трое вскочили на ноги.
    - Да, - произнес Никабрик медленно и внятно, - я имею в виду
Колдунью. Сядьте. И не пугайтесь этого имени как малые дети. Мы
хотим силу, и такую силу, которая была бы на нашей
стороне. Разве истории не говорят, что Колдунья нанесла поражение
Аслану и связала его, и убила на этом самом Камне, который стоит
здесь?
    - Они также рассказывают, что он снова вернулся к жизни, -
сердито сказал барсук.
    - Да, так рассказывают, - ответил Никабрик, - но заметь, как
мало мы знаем о том, что он делал потом. Он просто исчез из
истории. Как это объяснить, если он на самом деле вернулся к
жизни? Похоже, что это не так, и что истории молчат о нем, потому
что сказать больше нечего.
    - Он поставил на царство королей и королев, - возразил
Каспиан.
    - Король, выигравший великую битву, обычно сам ставит себя на
царство, без помощи дрессированных львов. - заметил Никабрик. В
ответ послышалось свирепое рычание, похоже это был Боровик.
    - И кроме того, - продолжал Никабрик, - что произошло с
королями и их царством? Они тоже исчезли. Другое дело Колдунья.
Говорят, она правила сотни лет: сотни лет зимы. Вот это сила, если
хотите знать. Это что-то практическое.
    - Но, небо и земля! - воскликнул король. - Разве не знаем мы,
что она самый страшный враг? Разве не была она тираном в сто раз
худшим, чем Мираз?
    - Возможно, - холодно отозвался Никабрик, - возможно, она была
врагом вам, людям, если бы кто-нибудь из вас жил в те дни.
Возможно, она была врагом зверям. Она, осмелюсь сказать,
уничтожала бобров, и теперь их не осталось в Нарнии. Но она всегда
была справедлива к нам, гномам. Я гном и стою за собственный
народ. Мы не боимся Колдуньи.
    - Но вы присоединились к нам, - сказал Боровик.
    - Да, и многое сделано моими людьми, если уж на то пошло, -
прорычал Никабрик. - Кого посылают в самые опасные места? Гномов.
Кому давали меньше всех, когда провизии не хватало? Гномам. Кто?..
    - Ложь. Все ложь, - прервал его барсук.
    - Если вы не можете помочь моему народу, - голос Никабрика
поднялся до крика, - я пойду к тому, кто может!
    - Это же открытая измена, гном, - воскликнул король.
    - Вложи свой меч назад в ножны, Каспиан, - сказал Никабрик. -
Убийство на совете? Так-то ты поступаешь? Не делай глупостей. Ты
думаешь, я боюсь тебя? Здесь трое на твоей стороне и трое на моей.
    - Тогда вперед, - прорычал Боровик, но его прервал доктор
Корнелиус.
    - Стоп, стоп, вы слишком торопитесь. Колдунья мертва. Об этом
говорится во всех преданиях. Как же Никабрик хочет ее вызвать?
    Тогда стальной и ужасный голос, который они уже слышали,
произнес: "Она мертва?"
    Потом вступил пронзительный хныкающий голос: "Будь
благословенно твое сердце; твое дорогое маленькое величество не
должно беспокоиться о том, что Белая Госпожа - как мы называем ее
- мертва. Почтеннейший господин доктор просто шутит с бедной
qr`pni женщиной вроде меня. Сладчайший господин доктор, ученейший
господин доктор, кто же это слышал, чтобы Колдуньи действительно
умирали? Их всегда можно вернуть назад".
    - Позови ее, - раздался стальной голос, - мы готовы. Нарисуй
круг. Приготовь голубое пламя.
    Барсук заворчал сильнее, Корнелиус вскрикнул, но над всем
этим, как гром, раздался голос короля Каспиана.
    - Так вот каков твой план, Никабрик! Черная магия и вызов
отвратительного привидения! Я вижу, кто твои друзья - ведьма и
оборотень!
    И тут все смешалось. Послышалось звериное рычание, звон стали.
Мальчики и Трам устремились внутрь. Питер краем глаза заметил
ужасное, серое, вытянутое в длину создание наполовину человека,
наполовину волка, набросившееся на мальчика примерно его возраста.
Эдмунд увидел барсука и гнома, которые катались по полу, как
дерущиеся кошки. Трам очутился лицом к лицу с ведьмой. Ее нос и
подбородок торчали наподобие щипцов для орехов, грязные серые
волосы развевались. Она схватила доктора Корнелиуса за горло. Трам
взмахнул мечом и ее голова покатилась по полу. Тут светильник был
сбит и несколько секунд работали мечи, зубы, когти, кулаки и
башмаки. Затем наступило молчание.
    - С тобой все в порядке, Эд?
    - Я... я думаю, да, - отозвался Эдмунд. - Я поймал этого
отвратительного Никабрика, но он еще жив.
    - Гири и гирлянды! - раздался сердитый голос. - Это на мне ты
сидишь. Слезь. Ты как молодой слон.
    - Извини, Д.М.Д., так лучше?
    - Ой! Нет! - замычал Трам. - Ты сунул ботинок мне в рот. Убери
сейчас же.
    - А где король Каспиан? - спросил Питер.
    - Я здесь, - произнес слабый голос. - Что-то укусило меня.
    Все услышали шум зажигающейся спички. Это был Эдмунд. Слабое
пламя осветило его лицо, бледное и грязное. Он двинулся ощупью,
нашел свечу (они не могли зажечь лампу, потому что масло вытекло),
поставил ее на стол и зажег. Когда пламя разгорелось, все вскочили
на ноги. Шесть пар глаз мигали в свете свечи.
    - Похоже, что врагов не осталось, - сказал Питер. - Это
ведьма, она мертва. (Он быстро отвел глаза). Это Никабрик. тоже
мертвый. А это, я думаю, оборотень. Я не видел их давным-давно.
Волчья голова и человеческое тело. Это значит, что он стал
превращаться из человека в волка, в тот момент, когда его убили. А
ты, я думаю, король Каспиан?
    - Да, - ответил мальчик, - но я не понимаю кто ты.
    - Это Верховный Король Питер, - сказал Трам.
    - Я приветствую ваше величество, - воскликнул Каспиан.
    - Также и твое величество, - отозвался Питер, - ты знаешь, я
пришел не для того, чтобы забрать твой трон, но чтобы посадить
тебя на него.
    - Ваше величество, - раздался голос у локтя Питера. Он
повернулся и обнаружил, что стоит лицом к лицу с барсуком. Питер
наклонился, обнял зверя и поцеловал его в покрытую шерстью голову:
это не были девчоночьи штучки, ведь он был Верховным Королем.
    - Лучший из барсуков, - произнес он, - ты ни разу не
усомнился.
    - Это не моя заслуга, ваше величество, - сказал Боровик, - я
зверь, а мы не меняемся. Я барсук, что еще больше, и мы крепко
держимся за старое.
    - Я сожалею о Никабрике, - заметил Каспиан, - хотя он
возненавидел меня с первого взгляда. Он озлобился от многих
лишений и преследований. Если бы мы победили быстро, в мирные
дни он был бы хорошим гномом. Я не знаю, кто из нас убил его. И я
рад этому,
    - Ты истекаешь кровью, - ужаснулся Питер.
    - Да, меня укусили. Это тот - тот, что вроде волка. Промывание
и перевязка раны заняли много времени, и когда все было сделано,
Трам сказал: "Ну вот. Хорошо бы теперь слегка позавтракать".
    - Но не здесь, - ответил Питер.
    Хроника четвертая. Принц Каспиан
    - Нет, - Каспиан содрогнулся, - пусть кто-нибудь заберет тела.
    - Этот сброд можно кинуть в яму, - скомандовал Питер, - а
гнома надо отдать его народу, чтобы они похоронили его по своему
обычаю.
    Наконец они позавтракали в другой темной комнате Асланова
кургана. Это был не тот завтрак, какого им хотелось бы, ибо
Каспиан и Корнелиус мечтали о жареной оленине. Питер и Эдмунд о
яйцах всмятку и горячем кофе, а было у них только немного холодной
медвежатины (из карманов мальчиков), кусок твердого сыра, луковица
и кувшин с водой. Но после всего, что произошло, эта еда
показалась им лакомством.

14. КАК ВСЕ БЫЛИ ОЧЕНЬ ЗАНЯТЫ

    Незадолго до двух часов Трам и барсук со всеми остальными
уселись на краю леса напротив сверкающей линии армии Мираза,
которая была в двух полетах стрелы. Посередине
был отгорожен квадратный участок ровной травы. В двух дальних
углах стояли Глозиль и Сопеспиан с обнаженными мечами. В ближних
были великан Смерчин и медведь Толстяк: он, несмотря на все
предупреждения, сосал лапу и выглядел, по правде говоря,
необыкновенно глупо. В качестве компенсации Гленсторм стоял как
вкопанный с правой стороны поля, лишь изредка ударяя задним
копытом о землю; он выглядел куда более важным, чем тельмаринский
барон, стоявший прямо напротив него с левой стороны. Питер пожал
руку Эдмунду и доктору и направился к месту поединка. Это было
похоже на начало важного состязания, но куда хуже.
    - Мне бы хотелось, чтобы Аслан вернулся раньше, чем все это
начнется, - сказал Трам.
    - Мне тоже, - согласился Боровик. - Но погляди назад.
    - Воры и вороны! - пробормотал гном, обернувшись. - Кто это?
Огромные люди - прекрасные люди - как боги, богини и великаны. Их
сотни и тысячи, прямо за нами.
    - Это дриады и боги деревьев, - объяснил Боровик. - Аслан
оживил их.
    - Гм, - хмыкнул гном. - Это будет полезно, если враги затеют
предательство, но вряд ли чем-то поможет Верховному Королю, если
Мираз докажет, что ловчее управляется с мечом.
    Барсук ничего не ответил, потому что в этот момент Питер и
Мираз вступили на поле с противоположных сторон, оба пешие, в
кольчугах, в шлемах и со щитами. Они шли вперед. пока не оказались
почти рядом. Оба поклонились и, казалось, заговорили друг с
другом, но слов нельзя было расслышать. В следующее мгновенье в
солнечном свете блеснули два меча. Звон мечей был слышен одну
секунду, и тут же заглушен, потому что обе армии начали кричать,
как болельщики на футбольном поле.
    - Отлично, Питер, отлично, - закричал Эдмунд, когда увидел,
что Мираз отступил назад на полтора шага. - Преследуй его,
быстрее!
    Питер послушался, и несколько секунд казалось, что бой будет
выигран. Но затем Мираз собрался и стал извлекать пользу из своего
роста и веса. "Мираз! Мираз! Король! Король!" - взревели
тельмаринцы. Лица Каспиана и Эдмунда побледнели от тошнотворного
страха.
    - Он наносит Питеру такие ужасные удары, - сказал Эдмунд.
    - Эй, - воскликнул Каспиан, - что происходит?
    - Оба разошлись в разные стороны, - объяснил Эдмунд, -
запыхались немного, я думаю. Выжидают. А теперь начали снова, на
этот раз более умело. Кружат и кружат, прощупывая друг друга.
    - Боюсь, Мираз знает свое дело, - пробормотал доктор. Но его
слова было трудно разобрать за оглушающим хлопаньем, лаем и стуком
копыт старых нарнийцев.
    - Что это? Что это? - спросил доктор. - Мои старые глаза
изменяют мне.
    - Верховный Король уколол его в подмышку, - Каспиан захлопал в
ладоши. - Туда, где пройма кольчуги позволяет проникнуть внутрь.
Первая кровь.
    - А теперь снова плохо, - расстроился Эдмунд. - Питер
совершенно не использует свой щит. Он, должно быть, ушиб левую
руку.
    Это была правда. Все увидели, как безвольно повис щит Питера.
Крики тельмаринцев усилились вдвое.
    - Ты видел больше битв, чем я, - спросил Каспиан, - есть ли
еще какой-нибудь шанс?
    - Небольшой, - ответил Эдмунд, - и надеюсь, что он его не
упустит. При удаче.
    - Зачем мы ему позволили? - сказал Каспиан. Внезапно крики с
обеих сторон замерли. Сперва Эдмунд был в недоумении, а затем
произнес: "О, я понял. Оба согласились отдохнуть. Пойдемте,
доктор. Может быть, мы сможем что-нибудь сделать для Верховного
Короля". Они побежали к полю. и Питер вышел из-за веревок
навстречу им. Его лицо было красным и потным, грудь тяжело
поднималась.
    - Ты ранен в левую руку? - спросил Эдмунд.
    - Это не совсем рана, - ответил Питер, - я принял всю тяжесть
удара на свой щит - это было как вагон кирпича - и край щита
ударил по запястью. Я не думаю, что оно сломано, но может быть
вывих. Если вы туго перевяжете, я наверно смогу владеть рукой.
    Пока они делали перевязку, Эдмунд тревожно спросил:
    "Что ты думаешь о нем, Питер?"
    - Выносливый, - ответил Питер, - очень выносливый. У меня есть
шанс, если я смогу заставить его попрыгать так долго, что его вес
и короткое дыхание обернутся против него - и к тому же жаркое
солнце. Сказать по правде, у меня нет других шансов. Передай мою
любовь всем... всем дома, Эд, если он справится со мной. Вот он снова идет на поле. Прощай, старина. До
свиданья, доктор. И пожалуйста, Эд, скажи что-нибудь приятное
Траму. Он молодец.
    Эдмунд не мог произнести ни слова. Он пошел назад к их линии,
чувствуя ужасную тошноту.
    Началась новая схватка. Питер снова мог пользоваться щитом и
куда больше бегал. Теперь он все время играл с Миразом в салки,
держа его на расстоянии, уворачиваясь, заставляя врага работать.
    - Трус, - свистели тальмаринцы. - Почему ты не дерешься лицом
к лицу? Не нравится тебе? Вспомни, что ты пришел сражаться, а не
танцевать. Эге-гей!
    - Я надеюсь только, что он не слышит их, - сказал Каспиан.
    - Не слышит, - заверил Эдмунд. - Ты не знаешь его... Ой! - В
этот момент Мираз нанес наконец удар по шлему Питера, Питер
зашатался, поскользнулся и упал на одно колено. Рев тельмаринцев
поднялся, как шум моря. "Ну же, Мираз, - выкрикивали они, - ну же.
Быстрей! Убей его". Но подстрекать узурпатора не было нужды. Он
навис над Питером. Эдмунд прикусил губу так, что выступила кровь,
когда над Питером сверкнул меч. Казалось, удар должен срубить ему
голову. Но слава Небесам! - меч соскользнул по правому плечу.
Сработанная гномами кольчуга была крепка и не порвалась.
    - О, Боже! - закричал Эдмунд. - Он снова поднимается. Питер,
давай, Питер!
    - Я не вижу, что происходит, - заволновался доктор. - Как он
это сделал?
    - Перехватил руку Мираза, как только она опустилась, - Трам
прямо танцевал от восхищения. - Вот это человек! Использовать руку
врага, как рычаг! Верховный Король! Верховный Король! Вперед,
Старая Нарния!
    - Смотрите, - сказал Боровик. - Мираз в ярости. Это хорошо.
    Теперь они бились изо всей силы: шквал ударов был такой, что
казалось, оба должны быть убиты. И когда возбуждение возросло,
крики снова замерли. Зрители затаили дыхание. Это было ужасно и
величественно.
    Громкий крик раздался там, где сидели старые нарнийцы. Мираз
упал. Не от удара Питера, а лицом вниз, споткнувшись о кочку.
Питер отступил назад, выжидая, пока тот поднимется.
    - Черт побери, - сказал Эдмунд сам себе. - Нужно ли быть таким
джентльменом? Боюсь, что он должен так" поступить. Он ведь рыцарь и Верховный Король. Уверен, что это понравится
Аслану. Но эта скотина поднимется через минуту и тогда...
    Но "эта скотина" больше не поднялась. Лорд Глозиль и лорд
Сопеспиан поняли, что их план исполнился. Как только они увидели,
что их король упал, они бросились на поле с криком; "Вероломство!
Вероломство! Нарнийский предатель ударил его в спину, пока он
лежал беспомощный! К оружию! К оружию, Тельмар!"
    Питер с трудом понимал, что происходит. Он увидел, как два
человека бегут к нему с обнаженными мечами. Затем третий
тельмаринец перемахнул через веревку слева от него. "К оружию,
Нарния! Предательство!" - закричал Питер. Если бы все трое напали
на него одновременно, он никогда не заговорил бы снова. Но Глозиль
остановился, чтобы ударить своего короля, лежащего мертвым. "Это
тебе за оскорбление сегодня утром", - прошептал он, убирая лезвие
в ножны. Питер ринулся на Сопеспиана, ударил его мечом по ногам, а
потом вторым ударом срубил голову. Эдмунд теперь был рядом с ним,
крича: "Нарния! Нарния! Лев!" Вся тельмаринская армия бежала к
ним. Тут, медленно шагая и крутя дубинкой, выступил вперед
великан. Атаковали кентавры. Звяканье позади и свист над головой -
это вступили луки гномов. Трам бился слева. Развернулось сражение.
    - Назад, Рипичип, маленький осел, - закричал Питер, - тебя
просто убьют! Тут не место для мышей.
    Но отважные маленькие создания танцевали под ногами обеих
армий, коля своими шпагами. Многие тельмаринские воины
почувствовали, что их ноги колет как булавками. Они подпрыгивали
на одной ноге, корчась от боли, и некоторые из них падали. Если
они падали, их приканчивали мыши, если нет, кто-нибудь другой.
    Но раньше, чем старые нарнийцы хорошенько разогрелись в деле,
они обнаружили, что их враги отступают. Воины, выглядевшие такими
стойкими, побледнели и пришли в ужас не от старых нарнийцев, а от
чего-то, что было позади них; они побросали оружие, вопя: "Лес!
Лес! Конец света!"
    Вскоре не стало слышно ни их криков, ни звона оружия, потому
что все потонуло в океаноподобном реве оживших деревьев, они
проходили сквозь ряды армии Питера, преследуя тельмаринцев. Стояли
ли вы когда-нибудь на краю огромного леса на высоком обрыве, когда
дикий юго-западный ветер ревет в полную силу? Представьте себе этот звук. А теперь
вообразите, что лес, вместо того, чтобы стоять на одном месте,
бросается на вас, и это уже больше не деревья, а громадные люди,
похожие на деревья, потому что их длинные руки колышатся, как
ветви; они вскидывают головы, и листья падают вокруг них, как
ливень. Это и произошло с тельмаринцами. Даже нарнийцы немного
встревожились. Через несколько минут все соратники Мираза бежали
вниз к Великой реке, чтобы пересечь мост, ведущий к городу Беруна
и найти защиту за крепостными валами и запертыми воротами.
    Они достигли реки, но моста не было. Все изменилось со
вчерашнего дня. Паника и ужас овладели ими, и они сдались в плен.
    Что же произошло с мостом?
    Ранним утром, после нескольких часов сна девочки увидели, что
над ними стоит Аслан и говорит: "Сегодня у нас будут каникулы".
Они протерли глаза и огляделись вокруг. Деревья ушли, но их еще
можно было разглядеть, они двигались к кургану Аслана темной
полосой. Вакх, менады (его неистовые, сумасбродные девушки) и
Силен остались с ними. Люси вскочила, отдохнувшая и полная сил.
Все проснулись, все смеялись и пели, свистели флейты, цимбалы
звенели. Звери, не говорящие, собирались к ним со всех сторон.
    - Что это, Аслан? - спросила Люси. Глаза ее сияли, а ноги
просились танцевать.
    - Пойдемте, дети, - сказал он. - Садитесь сегодня ко мне на
спину.
    - Чудесно! - закричала Люси, и обе девочки вскарабкались на
его теплую золотистую спину, как они делали давным-давно. Затем
вся компания двинулась - Аслан во главе, Вакх и его менады -
прыгая, бегая, кувыркаясь, звери - резвясь вокруг них, Силен
позади - с ревущим осликом.
    Они свернули немного вправо, спустились с крутого холма и
sbhdekh, что перед ними длинный мост у Бсруны. Однако раньше, чем
они вступили на него, из воды показалась огромная, мокрая,
бородатая голова, размером больше человеческой, увенчанная
камышом. Голова поглядела на Аслана и заговорила низким голосом:
    - Привет тебе, господин. Освободи меня от цепей.
    - Кто же это? - прошептала Сьюзен.
    - Я думаю, речной бог. Тише. - сказала Люси.
    - Вакх, - приказал Аслан, - освободи его от цепей.
    "Наверно, он имеет в виду мост", - подумала Люси. Так и было.
Вакх и его приближенные бултыхнулись в мелкую воду, и тут
произошла странная вещь. Огромные сильные побеги плюща обвились
вокруг опор моста, разрастаясь так же быстро, как разгорается
костер, опутывая камни, раскалывая, разбивая, разделяя их. Перила
моста за минуту обратились в изгородь из боярышника, и все
обрушилось стремительным грохочущим обвалом в водоворот.
Плескаясь, вскрикивая, смеясь, веселящиеся побрели, поплыли,
протанцевали через брод ("Уррра! Теперь это снова брод у Беруны!"
- кричали девочки), поднимаясь на другой берег к городу.
    На улице все разбегались перед ними. Первый дом, к которому
они подошли, была школа: школа для девочек, где множество
нарнийских девочек с туго стянутыми волосами, безобразными тесными
воротничками вокруг шей и толстыми кусачими чулками на ногах
сидели на уроке истории. Та "история", которой учили в Нарнии во
времена правления Мираза, была скучнее самого правдивого рассказа
и фантастичней самой захватывающей приключенческой книжки.
    - Если ты не будешь внимательна, Гвендолен, - сказала
учительница, - и не перестанешь смотреть в окно, я поставлю тебе
плохую отметку по поведению.
    - Но, простите, мисс Призл... - начала Гвендолен.
    - Ты слышала, что я сказала, Гвендолен? - спросила мисс Призл.
    - Но простите, мисс Призл. - повторила Гвендолен, здесь ЛЕВ!
    - Получишь две плохие отметки по поведению за то, что болтаешь
чепуху, - ответила мисс Призл, - а теперь... - Ее прервало
рычание. В окна классной комнаты, извиваясь, вполз плющ. Стены
превратились в массу колышущейся зелени, над головами, там, где
был потолок, изогнулись покрытые листвой ветви. Мисс Призл
обнаружила, что стоит в траве на лесной полянке. Чтобы удержаться,
она схватилась за письменный стол, но тот стал розовым кустом.
Вокруг нее столпились неистовые люди, которых она раньше даже
представить не могла. Затем она увидела льва, закричала и
побежала, и вместе с ней побежал ее класс, состоявший, в основном,
из коренастых аккуратных девочек с толстыми ногами. Гвендолен
размышляла.
    - Ты останешься с нами, моя радость? - спросил Аслан.
    - А можно? Спасибо тебе, спасибо, - воскликнула Гвендолен.
Внезапно она протянула руки двум менадам, которые закрутили
ее в веселом танце и помогли снять лишнюю и неудобную одежду.
    Куда бы они ни приходили в маленьком городе Беруна,
повторялось то же самое. Большинство людей спасалось бегством,
некоторые присоединялись к ним. Когда они покинули город, их
компания стала еще больше и веселей.
    Они неслись вдоль плоских полей на северном, или левом, берегу
реки. Все животные с ферм бежали, чтобы присоединиться к ним.
Грустные старые ослы, никогда не знавшие радости. снова
становились молодыми; цепные псы разрывали цепи; лошади разбивали
свои телеги и рысью - цок-цок - бежали за ними, разбрызгивая грязь
копытами, и радостно ржали.
    У колодца во дворе они встретили человека, который бил
мальчика. Палка в его руке превратилась в цветок. Он попытался
отбросить его, но тот прилип к ладони. Рука стала веткой, тело -
стволом дерева, ноги - корнями. Мальчик, который за минуту до
этого плакал, рассмеялся и присоединился к ним.
    В маленьком городке у слияния двух рек, на полпути к Бобровой
запруде, они пришли в другую школу. Там усталая девушка учила
арифметике ватагу похожих на свиней мальчишек. Она глянула в окно
и увидела чудесных путников, распевающих на улице, и радостная
боль пронзила ее сердце. Аслан остановился прямо под окном и
поглядел на нее.
    - О, нет, нет, - сказала она. - Мне так хочется. Но я не могу.
Я должна работать. И дети испугаются, если увидят тебя
    - Испугаются? - спросил мальчишка, больше всех походивший на
поросенка. - С кем это она разговаривает через окно? Надо сказать
инспектору, что она разговаривает с людьми через окно, вместо
того, чтобы учить нас.
    - Пойдем и посмотрим, кто это, - отозвался другой, и все они
толпой двинулись к окну. Но как только показались их подлые
маленькие лица, Вакх громко закричал: "Эван, эвоэ-э-э-э".
    Мальчики взвыли в испуге, покатились друг через друга к
дверям, выпрыгивали в окна. И говорили (правда это или нет), что
никто больше не видел этих маленьких мальчиков; зато там
обнаружили стадо отличных маленьких поросят, которых не было
раньше.
    - Ну, мое сердечко, - сказал Аслан учительнице, и она выпрыгнула из окна и присоединилась к ним.
    У Бобровой запруды они пересекли реку и пошли на восток по
южному берегу, и подошли к маленькому домику, где у дверей стояла
плачущая девочка. "Почему ты плачешь, любовь моя?" - спросил
Аслан. Ребенок, никогда не видевший львов даже на картинке, не
испугался. "Тетушка очень больна, - ответила девочка, - она
умирает". Тогда Аслан попытался войти в дверь домика, но она
оказалась слишком мала. Поэтому, просунув голову в дверь, он
толкнул плечом (Люси и Сьюзен слезли, когда он это делал),
приподнял весь дом и все попадало в разные стороны. А там, в своей
кровати - кровать оказалась теперь на открытом воздухе - лежала
маленькая старушка. Было видно, что в ней есть кровь гномов. Она
была на пороге смерти, но открыла глаза и увидела веселую
гривастую голову Льва, смотревшего ей в лицо. Она не вскрикнула и
не упала в обморок. Она произнесла: "Аслан! Я знала, что это
правда. Я ждала тебя всю жизнь. Ты пришел, чтобы забрать меня?"
    - Да, дорогая моя, - ответил Аслан, - но еще не в дальнее
путешествие. - И как только он сказал это, краски, как румянец,
покрывающий облако на рассвете, вернулись на ее бледное лицо,
глаза засверкали ярче, она села и сказала: "Я заявляю, что
чувствую себя куда лучше. Мне кажется, я смогла бы съесть этим
утром небольшой завтрак".
    - Пожалуйста, матушка, - сказал Вакх, окуная кувшин в колодец
и протягивая ей. Теперь в кувшине была не вода, а роскошное вино,
красное, как желе из смородины, густое, как масло, укрепляющее,
как мясо, согревающее, как чай, и прохладное, как роса.
    - Что ты сделал с нашим колодцем? - спросила старушка.
    - Это чудесно. - И она выпрыгнула из постели.
    - Садись на меня, - сказал Аслан и добавил, обращаясь к Сьюзен
и Люси. - Две королевы могут теперь и побежать.
    - Это тоже прекрасно, - согласилась Сьюзен, и они снова
отправились в путь.
    Так, наконец, с прыжками, танцами, пением, музыкой, смехом,
рычанием, лаем и ржанием, все пришли к тому месту, где солдаты
Мираза побросали мечи и подняли руки, а воины Питера, еще сжимая
оружие и тяжело дыша, стояли вокруг них с суровыми и счастливыми
лицами. И тут произошло вот что: старушка соскочила со спины
Аслана и бросилась к Кас-пиану, и они обнялись, потому что это
была его старая няня.